Александр Ширвиндт - Schirwindt, стёртый с лица земли [calibre]

В конце прошлого века я попытался за рифмовать свое самоощущение.

Я живу по инерции,

Пунктуальность кляня.

Даже отблеск потенции

Не волнует меня.

Закодирован «нужностью»

Мой усталый забег,

Поплавок не колышет

Обезрыбленных рек.

Внешне выгляжу молодо,

Но немеет стопа.

Нет ни жажды, ни холода,

Значит, я — скорлупа!

До чего ж приблизительно

Сотворен человек,

Но придется презрительно

Доживать этот век

Дожил! А так как проскочить наступивший век не удастся, будем мужественны.

Строю, восстанавливаю, возвожу прошлое, щедро и недорого раздаю жилплощадь друзьям и учреждениям — так, глядишь, и себе ничего не достанется — городок-то небольшой.

Семья у меня замечательная, но жить вместе сейчас архаично и чревато раздражением. Основной раздражитель я: все время ору и требую знать, где в любую минуту находятся родственники, а они в ответ вынуждены меня любить — вздохнут и любят. Правда, Михаил Александрович Ширвиндт как-то справедли­во заметил, что я ору только на тех, кого люб­лю: чем громче крик — тем сильнее чувство. С людьми, мне безразличными, я тих и интел­лигентен.

Стаж моих семейных уз зашкаливает за границы разумного. Я женат де-юре 48 лет, а де-факто — 56. За это время жена успела по­бывать в школе, в институте, ведущим архи­тектором Центрального института спортив­ных и зрелищных сооружений имени Мезен­цева и пенсионеркой В Омске я с гордостью гастролировал в театре, построенном по про­екту Наталии Николаевны, где — впервые в ис­тории мирового театростроения — в каждой гримерной есть душ. Она насмотрелась на ар­тистов после спектакля.

Уважаемейший и солиднейший академик архитектуры Владимир Николаевич Белоусов (по совместительству — родной брат моей жены), будучи с делегацией в Омске, показал на музыкальный театр и сказал, что он спроек­тирован его сестрой. На что местное руковод­ство аккуратно и стыдливо шепнуло ему, что театр построен не его сестрой, а женой Шир­виндта. Руководству и в голову не могло прий­ти, что это совместимо.

Надо урвать у самого себя побольше земли и создать родовое поместье с учетом накоп­ленных индивидуальных привычек и мечт.

Конечно, в центре застройки будет боль­шой барский дом, очевидно, с каминами, ба­нями, двумя гаражами, зарыбленным и заросшим прудом, массой террас и английских газонов. Все это воздвигнет моя любимая не­вестка Танечка — опыт у нее огромный.

Вот ирония судьбы: моя любимая невест­ка — дочь Павлика Морозова. Она — Татьяна Павловна Морозова! Более нелепого совпаде­ния трудно себе представить. Нежное, тро­гательное, заботливое существо. А уж преда­тельство там эмбрионально не ночевало. Кра­сивая, пластичная, музыкальная, хорошая актриса — и все это она бросила на алтарь се­мьи. Счастлив, что в спектре ее волнений су­ществую и я. Думаю, она посадит у забора мои любимые анютины глазки, что делала уже не­однократно в разных садах и огородах.

Михаил Александрович из непредсказуе­мого ребенка превратился в большого, солид­ного дядьку. Он трудоголик — это, пожалуй, самый очевидный мой ген в его организме — остальные можно только подозревать, по­скольку он в отличие от меня выдержан, спо­коен, мудр и доброжелателен. Он умеет стой­ко дружить, и его компания мне крайне сим­патична. Ему хорошо бы построить прямо на территории поместья большую телестудию, где он мог бы снимать (без вкусовых перепа­дов начальства) любые живые новости про со­бак, натуралистов и поваров. Страсть к хоро­шей кухне довела его до полуавантюристической затеи с открытием ресторана «Штольц», что на Саввинской набережной, где очень вкусно (это реклама) и где я имею 30-процентную скидку, что еще вкуснее.

В дальнем углу участка, в полной звуковой изоляции, должен находиться строгий бункер в немецком стиле для работы и проживания старшего внука Андрюши.

Внук у нас личность, образовавшаяся враз­рез с вековыми наследственными тенденция­ми семьи, и поэтому наше семейство смотрит на него с почтительным ужасом и страстной любовью.

Он учился в Российском государственном гуманитарном университете на факультете истории, политологии и права и сегодня явля­ется магистром права (LLM) Манчестерского университета, аспирантом Института государ­ства и права РАН, адвокатом конторы «Борис Кузнецов и партнеры». Он знает пять языков: немецкий, английский — в совершенстве, французский — свободно, итальянский — бег­ло, латынь — со словарем. Он пишет сейчас диссертацию и подумывает бросить адвокату­ру и заняться чистой наукой. Это насторажи­вает, ибо кто же нас будет тогда защищать?