Array Сборник - Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964

«Нет, я с вами не согласен. Вы не совсем правильно разбираетесь в арабских вопросах. И если откровенно говорить, разве я хотел этого объединения? Разве я выдумал его? Сирийцы нас подталкивали идти на объединение, и мы пошли на это».

Я говорю: «Вы правильно сказали. Мы так и понимали, что главной силой, которая форсировала объединение, была Сирия. И, может быть, это была её инициатива. Почему она это сделала? Потому что в Сирии нарастала революция. Демократические силы, компартия наращивали всё большее и большее влияние на народ Сирии. Поэтому капиталисты, банкиры, помещики дрожали перед демократическими силами, перед компартией. И настолько испугались, что спасение своих капиталов, своего реакционного буржуазного режима видели в объединении с Египтом, чтобы вашими руками подавить эти прогрессивные силы. Они согласны были пойти на какой-то ущерб и считали, что выиграют победу – сохранят собственность, банки, свои капиталы, то есть сохранят буржуазный строй, который, как они считали, находился под угрозой. А одним им с прогрессивными силами внутри страны не справиться. Как мы понимаем, в Сирии был именно такой замысел. Поэтому позицию, которую занимал и занимает Багдаш, мы считаем прогрессивной, правильной и, естественно, мы на стороне Багдаша. Вы потом сами пожалеете о том, что случилось это объединение. Ваша объединённая республика развалится».

Сейчас я не буду приводить других аргументов, но за точность этих я ручаюсь. Они были записаны нашим переводчиком и представителем МИДа и довольно добросовестно были записаны послом Египта Галебом.

Мы просидели целый день. Обедали там же, на свежем воздухе на Москве-реке. Условия были очень хорошие. Погода была чудесной: хороший московский летний день. Несмотря на такую казалось бы острую полемику, не было проявлено страстей, которые бы могли обострить наши личные отношения. Каждый из нас держался в рамках, чтобы не нарушать дружеского характера беседы. Это был не диспут, а анализ положения дел, которые сложились на Ближнем Востоке между Египтом и Сирией. Это было как бы изложение правильного анализа и правильного определения дальнейшей политики в этом вопросе. Конечно, каждый из нас остался при своём мнении. Насер считал сделанное правильным, что другого и быть не могло и что это – прогрессивное явление. А я ему сказал о своём отношении.

Сейчас не помню, когда Касем сделал переворот: когда Насер был в Югославии, или в тот день, когда он был у нас. Президент Объединённой Арабской Республики произвёл на меня хорошее впечатление. Такое же впечатление он произвёл и на других товарищей, с которыми встречался. Но не помню, с кем он встречался ещё. Потому что никаких официальных приёмов не было, он приехал инкогнито. Беседы я с ним вёл один на один. Вдруг военный переворот, совершённый Касемом в Багдаде.

Насер забеспокоился. «Мне, – говорит, – надо возвращаться. Сейчас я поеду в Югославию, а оттуда с семьёй морем возвращусь в Александрию».

Я подумал и высказал ему свои соображения. Господин президент, я Вам не советую возвращаться сейчас через Средиземное море. В связи с переворотом в Ираке США и Англия, кажется, приводили в боевое состояние свои воинские части. Создалось напряжение. Кажется, в это время в Ливии были высажены английские войска. Одним словом, создалась напряжённость военного характера. «Вы, – говорю, – не пользуетесь симпатией западных стран. Поэтому потопить ваш корабль для агрессивных сил ничего не стоит. И некому будет доказывать, по какой причине затонул корабль, на котором был президент Арабской республики. Вы идёте на какой-то невооружённой яхте. Да если бы она и была вооружена, то тоже ничего не могла бы сделать. Потому что здесь шныряют подводные лодки и самолёты. Это удобный случай отделаться от президента. Потом могут сказать, что президент из Югославии отбыл, но корабль его в Александрию не вернулся. Я вам советую лететь самолётом и не через Средиземное море, а через Баку, Иран, Ирак, Сирию, а там искать пути возвращения в Каир». Он со мной согласился.

Наши отношения с Ираном тогда нельзя было считать хорошими. Поэтому воздушным пространством Ирана мы не пользовались. Нужна была специальная договорённость. Я был уверен, что шах Ирана [39]не откажет. Потому что когда он у нас был, то чувствовалось, что он проявляет какой-то интерес к улучшению наших отношений. А мы всегда стояли на позициях улучшения отношений с Ираном – нашим соседом, да и со всеми другими соседями.