Геннадий Лисов - Право на бессмертие

Напиши мне о бабушке, как она себя чувствует? Береги ее — она у нас старенькая. Бабушка ведь моя мама, и потому она твой лучший друг, любящий тебя безгранично, и ты люби ее...»

Дочь, как умела, отвечала отцу, и это всегда его радовало. Он всякий раз напоминал ей о Зине — хотел, чтобы сложились у них близкие, родственные отношения. Характерно этим небольшое письмецо от 16 января 1940 года:

«Дорогая доченька!

Сегодня получил твое письмо — спасибо, моя любимая, спасибо за поздравление с днем моего рождения и за подарок — хорошие отметки в школе. Для нас это самая большая радость. Нам с Зиной, конечно, очень хочется видеть тебя, но сейчас мы можем довольствоваться только чтением твоих милых писем... Жди от нас посылочку с теплыми вещицами. Они пригодятся тебе в нынешнюю суровую зиму, Зина передает тебе самый сердечный привет. Она часто вспоминает тебя и недавно купила тебе в подарок игрушечного медвежонка... И ты не забывай Зину в своих письмах, милая девочка. Она очень, очень любит тебя...»

Но не всегда дочь в своих детских заботах аккуратно отвечала отцу. Потому и получила однажды такую записку:

«Дорогая Татуся-Свинуся!

Так теперь и буду тебя звать — другого тебе имени нет! Где твои письма? Почему не ответила мне на последнее письмо? В наказание не посылаю тебе новых фотографий».

Для Татки, конечно, не было большего наказания, чем лишиться надолго новых фотографий отца. Знала, чем задобрить папочку: получить побольше отличных отметок в школе. Прощение следовало немедленно. Вот что писал отец дочери 18 апреля 1940 года:

«От души поздравляю тебя, дорогая моя Таточка, со школьными успехами. В этом, конечно, большая заслуга тети Ани и бабушки. Значит, вы живете дружно, и я очень рад этому. Единственное, что огорчает нас с Зиной — неведение о твоих музыкальных занятиях. Видимо, они у тебя еще не наладились. А жаль! Многие дети мечтают о таких занятиях, но у них нет музыкального инструмента. У тебя же — прекрасное пианино! Поэтому не может быть никаких причин откладывать это благое дело...

Нам с Зиной понравились твои фотографии. Теперь мы видим, как ты поправилась и выросла. Зина охотно показывает эти снимки нашим знакомым и гордится, какая у нее славная дочка».

Шли месяцы. Командировка Виктора Александровича и Зины затянулась. У них родился сын. Зина назвала его в честь отца Виктором. В начале июня 1941 года Лягин с женой и грудным ребенком выехали в Москву. Путь был дальний, и, казалось, каждый день приближал долгожданную встречу отца с дочерью, матерью и сестрами, жившими в Ленинграде. Но уже сгущались грозовые тучи грядущей войны. В Москве Виктор Александрович сразу окунулся в тревожную атмосферу суровых предвоенных дней. Нечего и думать было о поездке к родным в Ленинград. Тот роковой воскресный июньский день Виктору Лягину предстояло провести на службе. Известие о войне застало его в метро...

Навеки мы запомним дату 22 июня 1941 года. Всегда и везде будут отмечать ее люди, как начало конца невиданного в истории бедствия. Но для наших отцов и дедов это было началом невероятно жестоких испытаний. Через много лет Константин Симонов напишет об этом дне:

Тот самый длинный день в году

С его безоблачной погодой

Нам выдал общую беду

На всех, на все четыре года:

Она такой вдавила след

И стольких наземь положила,

Что двадцать лет и тридцать лет

Живым не верится, что живы...

Для Лягина не было вопроса, что делать дальше. Он сделал выбор задолго до того рокового воскресного утра. О неотвратимом приближении грозы Виктор знал гораздо раньше других. Потому, вероятно, и спешил в Москву. На фронт, только на фронт! Без раздумий, решительно я бесповоротно ступил Виктор Лягин на путь смертельной борьбы с фашизмом лицом к лицу.

«14 июля 1941 года.

Мои дорогие мама, Аня и Татка!

С большой горечью я сознаю невозможность нашей встречи после долгой разлуки, тем более что нас ждет новая, столь же продолжительная... Знаю, как вам хотелось увидеть меня, поверьте, и у меня болит душа. Но сейчас, когда советскую землю оскверняют фашистские варвары, я не могу быть в стороне от великой войны, на которую поднялся весь народ. Сегодня я выезжаю на фронт. Бесконечно счастлив, что буду лично участвовать в священной борьбе за честь и свободу нашей Советской Родины. Тысячи проклятий Гитлеру! Отольются ему наши слезы, сторицей заплатит он за кровь и страдания народа...»

Виктору Александровичу удалось перед отъездом отправить жену с сыном в глубокий тыл. Вслед им полетело письмо, в котором Лягин спешил досказать то, что не успел в короткие часы расставания.