Владимир Дедлов (Кигн) - Переселенцы и новые места. Путевые заметки.

У нас над i непременно нужно поставить точку: иначе скажут, что это не буква, а зловредный знак черной магии. Такою точкой и должно быть это предисловие.

В последнее время ходили дикие слухи, будто кто-то хочет вернуть крепостное право. Самым надежным к тому средством является будто-бы воспрещение крестьянских переселений. Кто против переселений, тот — явный крепостник; кто находит в них темные стороны, тот крепостник тайный. Читатель увидит, что я далеко не в восторге, ни от переселенцев, ни от «новых мест», и я боюсь попасть в крепостники.

Не будьте поспешны, читатель. Пересмотрите журналы и газеты за 87—91 годы и припомните также, что в это время особенно тревожило вас самого. Это было — немецкий «Drang nach Osten». Тогда выяснилось, что русская Польша на половину германизована, что западный край наводнен немцами, что на юге рост колонистского землевладения принял угрожающие размеры, — что между нами и немцем начинается и уже началась «борьба за существование». Это тревожило и волновало нас чрезвычайно, но потом мы вдруг успокоились и начали, в таком же чрезвычайном волнении, проповедывать... переселение русских в Азию. Воображаю, как это приятно слушать немцу!

Я не против переселений, но убежден, что их нужно направить не в Азию, где пока достаточно военной, казачьей колонизации, а на запад и юг Европейской России, где нам грозит большая опасность. Кроме того, надо употребить все усилия, чтобы повысить экономический и культурный уровень мужика, вообще, а западного и южного, в особенности. Вы скажете, это задачи трудные, — кто же говорит, что легкие! Вы скажете, что это невозможно, — но в таком случае так прямо и сознавайтесь, что немец должен вытеснить нас из Европы, а мы должны уйти в Азию, где и одичаем.

Вот моя точка над i .

Заметки, составившие эту книжку, писаны в 1891—92 годах и в первоначальном своем виде печатались в «Книжках Недели».

Автор.

Беcконечная, плоская как стол равнина. Всюду пески, там и сям солонцы, полынь, саксаул, караваны верблюдов, ветры, палящий зной летом и невыносимая стужа зимой... Таким представлялся мне Оренбург, с которым я был знаком только по биографии Тараса Шевченки да по «Капитанской дочке» Пушкина. Самое название города звучало неприятно. Среди азиятской пустыни и вдруг немецкий город Оренбург! С какой стати вдруг Орен ? Основан город Бироном, и невольно, в связи с именем этого Грозного остзейского происхождения, думалось, что Орен прибавлено к бургу не к добру. Кому-то в этом бурге, должно быть, резали уши, может быть даже носы, а то так и головы.

По железной дороге подъезжаем к Оренбургу. Самый конец апреля, но на дворе зима. Всю ночь в окно вагона видна была слегка взволнованная степь, покрытая тонким слоем снега. На платформах станций тоже снежок. Вагоны слегка обледенели, печи усердно топятся. Настает утро, но и утром не теплее. Поезд останавливается у большого красивого вокзала, — и делается жутко. Ведь, это последний вокзал, последняя пара рельсов, последняя пядь европейской земли. В нескольких саженях отсюда, за рекою Уралом, начинается Азия. Отсюда на запад — вольная дорога, куда хочешь. Садитесь в вагон, и на одиннадцатый день вас высадят в Лиссабоне. Не то, если вы направитесь на восток, не в Лиссабон, а в Пекин. Вместо вагона — верблюд, вместо одиннадцати дней — полгода. Да и в полгода едва-ли вы доедете... живым: или китайцы низачто-нипрочто заживо распилят вас пополам деревянной пилой, или тут-же в виду Оренбурга пристукнут конокрады киргизы или свои-же казачки, которые переодеваются для грабежа киргизами.

С вокзала вас везет извозчик странного вида. Странен он сам, потому-что он татарин; странна его беспокойная, плохо выезжанная лошаденка киргизской породы; но странней всего экипаж: маленькая долгуша на дрогах. Путь к гостиннице идет пустынной песчаной площадью, на далеких окраинах которой виднеются дома. За площадью налево, среди соснового сада, окруженного высоким каменным забором, стоит какое-то белое каменное здание. По углам его — башни с китайскими кровлями. Из-за них подымается минарет, увенчанный полумесяцем. Здание называется Караван-Сарай. Тут живет губернатор последней европейской провинции.

Недалеко от Караван-Сарая высится огромный строющийся собор, а против него четырех-этажная совершенно европейского вида гостинница. Бедный собор, бедная гостинница! Жутко вам на пороге Азии!