Георгий Куницын - Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

И все же не интересен ли такой вот поворот? Ведь если бы ты тогда волею обстоятельств оказался в шлейфе не А.Шелепина, а Л.Брежнева и, стало быть, без всякого «канадского» промежутка в твоей жизни вышел бы на социальный верх, то на чьей же стороне оказался бы ты в марте–апреле 1985 года? На этот вопрос правильно ответить самому тебе ныне труднее, чем кому угодно. Ты, скорее всего, скажешь, что в принципе ничего бы иного в твоей позиции и при этом варианте не было бы — по сравнению с тем, что реально оказалось с тобой в 1985 году. На самом же деле (как неизбежно вытекает из всей логики твоего поведения, описанной выше мною) ты бы не только не стал «архитектором перестройки», но и, скорее всего, в марте 1985 года как раз твой голос перевесил бы чашу весов в пользу В.В. Гришина (кандидатура которого на пост Генерального секретаря ЦК КПСС тогда противостояла кандидатуре малоизвестного в то время и к тому же вызывающе молодого М.С. Горбачева).

Слишком уж вольное, скажешь, предположение? Отнюдь. Как раз всякое иное менее всего доказуемо. Ты — политик. И политик именно из того ряда, который состоит из эгоцентриков. А люди подобного типа, составляя безусловное большинство среди всех вообще политиков, держат свои самые главные цели в неприкосновенной тайне. Декларации у них имеют лишь тактическое предназначение. Даже если и отражают истинную их позицию.

Политиков, не являющихся эгоцентриками, почти не бывает. Идеальным же эгоцентриком был Сократ. Для него действительно не было ничего более дорогого, чем его убеждения (и право их открыто отстаивать). Когда пришлось делать выбор между сохранением жизни (ценой отказа от убеждений) и смертью, он выбрал смерть. В подобных случаях этого требует сама по себе неизбежная трагедия судьбы.

В принципе так поступают, однако, и все те, кто именно до конца отстаивает позицию, если считает ее верной. Для таких не существование, не жизнь самая высокая ценность, а именно совесть, честь, чувство человеческого достоинства.

С этим убеждением ушли в мир иной миллионы людей, для кого духовное выше телесного. Тут человек становится рядом с богами.

Ныне все это представляется в наших средствах массовой информации как... убогость человеческая. Самоценность человеческой жизни, согласно этой позиции, предстает как абсолютное самовыживание — причем за счет чего и кого угодно. И напротив, даже если и ныне кто уходит из жизни из-за осознания крушения идеалов, то многие и многие не могут себе представить даже возможность столь реального перевеса именно души над прагматикой бытия.

Но, в самом принципе, именно так поступают ведь и те люди идеи, кому не грозит опасность смерти, но грозит какой-либо позор, глубоко нравственное порицание. Да и просто самоанализ. Это еще мучительнее. Так у людей принципа.

А как с этим у эгоцентриков? Их в жизни и в истории бесконечно больше. Они убеждены, что других вообще нет.

Самый содержательный их прообраз — Н.Макиавелли. Все он понимает изначально правильно. Потому-то неизбежно теряет, с изменением обстоятельств, свой пост государственного секретаря во Флоренции, когда к власти приходит бесконечно коварная династия Медичи.

Н.Макиавелли — поэт, историк, социолог, моралист, но он более всего — политик. Он не мог смириться с потерей своего влияния на государственные дела. Для возвращения к реальной политике, как он полагает, все средства хороши, вплоть до аморальных. Будучи в дружеских отношениях с высшими выразителями человеческого духа своего времени: Леонардо да Винчи, Микеланджело, Фичино и другими, Макиавелли пишет, однако, свою чудовищную по смыслу книгу «Государь», в которой заключено, в сущности, оправдание самых гнусных форм деспотизма и тирании. И это при том, что лично сам он не разделял подобных взглядов... Он просто рвался к власти. Любой ценой, искренне веря в то, что он будет каким-то образом полезен в борьбе за гуманистические идеалы...

Макиавелли не скоро, но все-таки дождался, что его вернули на государственную службу и на высокий пост... Но — какой ценой?

Ну а какой — неизмеримо большей! — ценой ты, Александр Николаевич, удерживался на плаву с 1965 по 1973 год, будучи официально в шлейфе Брежнева, а неофициально — в резерве того, кто не очень умно копал под Брежнева? В пресловутой статье твоей «Против антиисторизма» ты создал тоже своего, яковлевского «Государя»... В твоих отступнических работах «Муки прочтения бытия» и «Обвал» ты утверждаешь, что после 1956 года всегда стоял на позициях «двухпартийной» системы. Я могу подтвердить это, напомнив, что ты и в Шелепине (как о том говорил мне на сталинской даче в 1965 году) надеялся найти, в сущности, всевластного борца за установление в СССР двухпартийности.