Илья Эренбург - На цоколе историй… Письма 1931 — 1967

Уже в 1930-е годы Эренбург начал понимать, как функционирует советский режим, и пытался для себя объяснить его жуткие пороки, не допуская, разумеется, безоглядных выводов (это сделало бы попросту невозможной его новую жизнь). Но он также хорошо знал и политический цинизм Запада и никогда не обольщался на сей счет (другое дело, давняя привычка к парижскому воздуху — без него было трудно).

Шестьсот писем, составляющих эту книгу, написаны одним человеком, но они адресованы существенно разным людям, и, понятно, что, скажем, письма Сталину отличаются не только от писем Пикассо, но и от писем Хрущеву. В жизненно важных случаях, когда приходилось защищать свою жизнь или формулировать важные предложения либо просьбы Эренбург всегда представлял себе адресата: его позицию, логику, аргументы, которые могут того убедить.

Эта книга составлена хронологически и должна читаться как развивающийся во времени многофигурный роман одной жизни. Некоторые сюжеты этого романа наверняка будут при чтении выделяться из общего повествования. Таких сюжетов немало; мы здесь остановимся (с разной степенью подробностей) на трех — не касаясь по возможности частной стороны жизни Ильи Эренбурга под советской властью, а говоря только об ее политической компоненте. Дополнительный комментарий этим сюжетам не помешает.

Напомнив дипломатическую формулу Эренбурга «Я не любил Сталина, но долго верил в него, и я его боялся», начнем с писем вождю; набросаем хронологическое либретто этого сюжета.

Сентябрь 1934 года. Первое письмо Эренбурга «уважаемому Иосифу Виссарионовичу» содержит обоснованный проект создания широкой антифашистской всемирной писательской ассоциации вместо существующей на деньги Москвы сектантской организации революционных писателей. Письмо подробное, написано без придыханий, аргументировано и свободно. В руководстве будущей ассоциации Эренбург, естественно, видел и свое по справедливости и по существу заслуженное место, на которое внутренне претендовал — место советского полпреда по культуре в Европе, но об этом, понятно, в письме ни слова. Сюжет письма несомненно обсуждался предварительно с Бухариным и им был одобрен. Отправленное из Одессы, письмо нашло адресата и его несомненно заинтересовало: не только соблазнительностью на тот момент перспективного плана, но и, думаю, манерой изложения и хорошим знанием дела. Реализован план Эренбурга был уже на следующий год, причем инициатору участие в реализации стоило массы трудов, забот, переживаний и обид, что, однако, не гарантировало ему в будущем никакой неприкосновенности. Но именно с тех пор Эренбург стал для карательных органов фигурой, числящейся за вождем, не подлежащей уничтожению без его визы (возможно, Эренбург это понял достаточно быстро).

Ноябрь 1935 года. Письмо второе, личное; в нем Сталин все еще «уважаемый». Письмо написано по совету Бухарина (на него даже есть ссылка). Предыстория письма такова: неделей раньше Сталин разнес редактора «Известий» Бухарина, напечатавшего статью Эренбурга «Письмо Дусе Виноградовой». По замыслу вождя, герои-ударники (самый знаменитый из них — Стаханов) в сознании масс должны были становиться функциональными идолами, масками с плаката; иметь человеческое лицо им не полагалось. Ткачиха Дуся Виноградова в статье Эренбурга лицо имела — и несомненно привлекательное. Брань Сталина стала мгновенно известной, и еще вчера хвалимый советский писатель в головах чиновников из ЦК превратился в «парижского гастролера». Со всеми вытекающими последствиями. Ситуация показывала: существовать в СССР сколько-нибудь заметный писатель может, только если все написанное им одобряет Сталин. Идею написать разгневанному вождю письмо наверняка подсказал Эренбургу Бухарин; он же объяснил, чего вождь терпеть не может, а что подействует на него успокаивающе: ни за что нельзя настаивать на своем — можно только признать ошибку и убедительно объяснить причину ее происхождения. Эренбург справился с этим профессионально. Более того, он счел целесообразным помимо своей рассердившей вождя статьи, обсудить и тему своего парижского адреса, чтобы лишить козыря злопыхателей и завистников. Он написал, что если тов. Сталин считает: ему надо жить в СССР — он тотчас же вернется, но при этом убедительно (для вождя) объяснил, почему стране полезнее, чтоб Эренбург работал в Париже. Копию этого письма Сталин разослал соратникам и, таким образом, «прощение» Эренбурга было «одобрено» Политбюро. Более того, писателя беспрепятственно отпустили в Париж.