***
В октябре 1970-го мы снимали на «Мосфильме» телефильм «Вся королевская рать», и в это время узнал, что мои знакомые ребята, наш коллектив стал — сенсация и радость-то какая! — победителем конкурса! Я тотчас же отправил в Минск заявку на съёмку музыкального фильма «Песняры». Обычно на утверждение производственного плана уходит около года. А тут, уже в начале декабря, моя инициатива была одобрена и к Новому 1971 году на «Беларусьфильме» достраивалась высоченная, под самые осветительные леса 2-го павильона, декорация будущего фильма «Песняры»: трёхэтажная батлейки, раз в пятнадцать больше настоящей. Наверху предполагалось исполнять возвышенные песни, на среднем ярусе — бытовые, а на нижнем — шуточные. Авторами идеи были мы со знаменитым художником Женей Игнатьевым, а руководил стройкой второй художник Александр Зайцев.
Мы с Мулявиным решали каждую песню как новеллу.
«Купалінка» — обрядовая песня большой протяжённости, требовала разнообразия изображения. Ассистенты одновременно зажигали триста свечей на стеклянном полу тёмного павильона, отражение удваивало количество огней, а линзы на объективах камер вообще превращали это всё то ли в звёздный путь, то ли в поток светлячков. И — соло юного и кудрявого Лёника Борткевича, всего три месяца, как ставшего солистом мулявинского ансамбля.
«Як я ехаў да яе» — ободрала, разорила пылкая соблазнительница доверчивого любовника-простака! Вот он едет: «да яе», к ней — в кадре Мулявин в богатом жупане, на запятках с гитарами Тышко и Бадьяров, словно ливрейные лакеи, барабанщик Демешко за возницу; а от неё - движутся в противоположном направлении, солист, соответственно, в затасканном кожушке; в конце песни он совершенно ободран.
Мулявина отличало остроумие, возникавшее не как заготовленный анекдот, а в диалоге, порождённое репликой собеседника или ситуацией. Однажды на съёмке он скорчился от боли в почках и, приняв лекарство, выдавил: «Лученок про меня написал песню "Если бы камни могли говорить"». Терпение и самообладание были отличительными чертами. Как-то на концерте у него разошёлся операционный шов, и он обеспокоился: есть ли следы крови на белых сценических брюках? Пояснил с улыбкой, сдерживая боль: «Не хочу народ пугать».
«Ты мне вясною прыснілася» — это Мулявин заставил забросившего было скрипку Валика Бадьярова возить инструмент с собой, вводил соло скрипки в свои композиции. Валентин Николаевич — пример того, чего можно добиться упорным трудом, дополняющим талант, распознанный в своё время Мулявиным.
Ставшая «фирменной» песня «Касіў Ясь» — помахивали хлопцы гитарами, словно косами, в такт музыке. Это придумалось на съёмке, и сколько потом ни «косили» они знаменитую «канюшыну», движение косцов сохранили навсегда. На монтаж этой песни заглянул ко мне Володя Короткевич — великий, как мы осознали теперь, писатель-белорус.
— А «Песняры» твае не так спяваюць! — послушав фонограмму, заметил он. — У народнай песні што-што, але рыфма заўсёды дакладная. Яны спяваюць: «Станіславу не хачу, бо на лаву не ўсаджу» - гэта каб «інтэлегентней» гучала, каб мілагучней выглядала, але рыфма згублена. А ў народзе спяваюць: «Станіславу не хачу, бо на лаву не ўскачу!» — И тут же Короткевич на странице сценария намалевал задохлика Яся и широкозадую Станиславу-толстуху, которую тот тщетно пытается завалить, «ускаціць» на лавку.
«Забалела ты, мая галованька!» — все музыканты знают, что ритмически законченные музыкальные фразы называются «квадрат»; Шура Демешко лупит по барабанам, а я, чтобы рассчитать протяжённость плана, спрашиваю у Мулявина, сколько тут квадратов играет ударник.
Володя усмехается и с лукавинкой комментирует: «А Шурик наш не квадратами, он кругами играет».
«Ідзем-хадзем па вуліцы» — всё было решено на проходах музыкантов и движении камеры.
Все молодые, никому из музыкантов нет еще и тридцати, а в кадре, словно для вдохновения, — красавицы: длинноногие манекенщицы, грациозные балерины, обольстительные циркачки. Я не представлял, как без «красоток кабаре» можно создать яркое ревю, не представляю этого и сейчас.
Как-то подошли ко мне из съёмочной группы «Мировой парень», снимавшей в соседнем павильоне, говорят: «Можно Мулявина на минуточку?» — «Сейчас перерыв у нас как раз, пожалуйста».
Вскоре приходит Володя: «Да вот, говорит, дали мне песню для фильма — мелодия написана, надо аранжировать и спеть». Я спрашиваю: «А как песня называется?» — А он: «Я даже не посмотрел — а, вот: "Берёзовый сок"». — И через несколько дней «Песняры» уже записали эту песню. Сам фильм, где она звучала, прочно забылся. А песня — живёт.
Читать дальше