Татьяна Ануфриенко - Так начиналась Мещура 

Ближе к обеденному часу подошли к реке, к песчаной косе, расположились на отдых. Люди, побросав нехитрую поклажу, кинулись к воде. Кто пил, кто умывался, а кто прямо в одежде ложился в воду. Немного набрались сил.

Подошли лодки. Комендант вытащил один из мешков. Там были заготовленные заранее сухари. Раздал всем по списку. Эти сухари путники размачивали тут же, в воде, и ели. Больше ничего не было.

Отдохнув, двинулись дальше. Шли уже медленно, силы были не те, что утром. Время от времени раздавался плач ребёнка. Дети постарше шли молча, не хныкали. Всем было одинаково тяжело.

К вечеру они опять вышли к реке. Снова — вода, снова — лёгкий отдых, снова на ужин — сухари по списку. Но сухари были розданы не все. Людей недосчитались. Та-ак, умерших по дороге не было, значит, сбежали? И охрана не заметила? А что, и охранники тоже шли пешком, тоже смотрели себе под ноги, чтобы не споткнуться, тоже устали. Мало ли кто по нужде в сторону отошёл. И не вернулся…

Клава кинулась к лодке, где лежала Марфа:

— Матушка, как вы тут?

— А что я? Я как королевишна. Лежи себе, — пыталась пошутить мама, — вам-то с батей каково?

— Да мы ничего, мы, как все. Держитесь, матушка.

Третий переход в этот день был короче. Усталые люди шли медленно, многие были босиком или в ветхой, истоптанной обуви, чаще стали спотыкаться, падать. Дети плакали, их не утешали.

Остановились у реки. Лодки уже поджидали колонну. Расположились спать кто как мог. Настолько все измучились, что уснули, не обращая внимания на комаров.

Раным-рано комендант всех поднял, и — в путь. На этот раз комендант позволил взять в лодки ещё нескольких мальцов. На каждом переходе малолетние пассажиры менялись. И то слава Богу! И то облегчение.

Ближе к вечеру второго дня подошли к деревне. Она была на другом берегу. Там уже были причалены лодки, сопровождавшие колонну. При виде вышедших из леса людей с противоположного берега отошли несколько свободных лодок.

— Внимание всем, — крикнул комендант, — сейчас переправимся в деревню Ёлдино, не расходиться. Отдыхаем на берегу. По домам не разбредаться. Кто хочет — можно вплавь. Остальных перевезут. Здесь и отдохнём. Никуда сегодня больше не пойдём.

Ёлдино стояло в устье реки Ёлвы. Вымь здесь текла слева, а её приток Ёлва — справа от деревни.

К людям на берегу уже бежали местные жители. Их было немного, всё-таки деревня небольшая. Вначале они стояли и рассматривали измученных людей, потом, не сговариваясь, женщины бросились к прибывшим и стали буквально хватать малых детей с их мамами и тянуть к себе, в свои избы. Комендант было запротестовал, но потом махнул рукой:

— A-а, идите, всё равно никуда не денетесь.

Пока располагались и осваивались на берегу, поужинали порцией сухарей, а из деревни опять прибежали крестьянки, кто в мешочке, кто в корзинке, кто в деревянном ведре принесли картошку, ещё горячую, в мундире, раздали прибывшим, мешая коми слова с русскими, приговаривали:

— Сёй, сёй (ешь), чем богаты, тем и рады.

Малых детей они оставили у себя на ночёвку, накормили их, молоком напоили. И утром, провожая, с собой картошки дали, а некоторых и шаньгами угостили.

Наутро все собрались на берегу. Комендант сам ходил по домам и собирал людей. На этот раз пришлось посадить в лодки матерей с детьми. Дети ещё с вечера температурили. В одну из лодок сели Мария с Ванюшей, в другую — Нина с Егоркой.

— А как же я Колю оставлю? — забеспокоилась Мария.

— Не переживай, дочка, он со мной будет, — успокоил её дед Архип.

— И мы присмотрим, — заверили Виктор и Таня.

— Вон нас как много. Главное, чтобы Ваня поправился и ты отдохнула, — совсем по-взрослому рассуждал старший сын. А самому-то шесть годков всего.

После отдыха шагалось легче. По крайней мере, в первую половину дня. Пообедали и отдохнули на поляне, реки поблизости не было. После небольшого привала — опять переход. С каждым переходом покрывали всё меньшее расстояние — усталые, голодные люди с детьми и стариками быстро идти не могли.

Ближе к ночлегу проводник привёл их на берег, где уже поджидали лодки.

— Мама, — кинулся Коля к одной из них.

Мария с Ванюшей сошли на берег.

— Сынок мой, — обняла Мария Колю, — спасибо вам, люди добрые, что приглядели за ним.

К Нине с ребёнком подошёл Кирилл. Она сидела притихшая, сильно прижимая дитя к груди.

— Ниночка, пойдём, дай Егорку, — протянул ей руку муж.

Она подняла на него глаза, полные слёз и боли.

— Он умер, — прошептала она, — он умер… — И вдруг закричала: — А-а-а!..