Александр Альшевский - Пламя Хоннодзи. Что оно осветило в истории Японии

В борьбу за землю в эпоху воюющих провинций кому-то удалось сохранить исконные земли, доставшиеся от отцов, кому-то – нет. Кто-то поднимался наверх из самых низов социальной лестницы, а кто-то, наоборот, двигался прямо в противоположном направлении. В общем и целом низы подавляли верхи, а верхи старались не отставать в этом деле от низов. В результате всего этого броуновского движения страна стала похожа на лоскутное одеяло, причем у каждого лоскутка, большого или малого по размерам, непременно был свой правитель, крупный феодал, по-японски – даймё. Это что-то вроде нашего удельного князя. Под властью даймё находилась одна или несколько провинций, и это была настоящая власть над землей и людьми со всеми вытекающими последствиями. Как становились даймё воюющих провинций? По разному. Ими могли стать военные губернаторы провинций, назначенные в свое время на эту ставшую наследственной должность. Такие счастливцы, воспользовавшиеся наследием отцов, составляли примерно треть от всех даймё. Кто-то поднимался до даймё из вице-губернаторов и чиновников пониже или местных феодалов средней руки. Ну и бывали случаи, что до власти в провинции или даже провинциях дорывались любители приключений из самых, что ни на есть, низов.

Таким любителем был, к примеру, Исэ Синкуро Нагаудзи (впоследствии Ходзё Соун), который как-то решил отправиться, всего ничего, погостить к сестричке. И вышло так, что он и с любимой сестрой встретился и успел сделать еще кое-что: захватить власть в целой провинции (не с ходу, конечно, а лет через 20). Его назовут первым «сэнгоку даймё» – даймё воюющих провинций, т.к. подобная карьера раньше была в принципе невозможной. А взять того же Мацунами Сёгоро (больше известном, как Сайто Досан). Казалось бы, смышленый и любознательный юноша. Поизучав в буддийском монастыре различные науки, вернулся домой, женился, и занялся серьезным бизнесом – торговлей маслом в разнос. Чего еще надо?! Торгуй маслом, а по вечерам наслаждайся песнопениями под аккомпанемент сямисэн. Но нет, куда там. И его сознание подтачивал червь властолюбия. Видимо вся атмосфера этой эпохи побуждала к действию людей умных и отчаянных. Сайто Досан также потребовалось лет двадцать, чтобы стать даймё. Сколько людей он извел за это время, сколько подлостей совершил и не сосчитать. Даже не пытайтесь. Недаром же в народе его прозвали гадюка Досан. Что касается сямисэн, то это музыкальный инструмент такой китайского происхождения вроде лютни (у сямисэн а три струны, играй себе играй). Его без сомнения можно отнести к типичным примерам безотходности китайского бытия: собаку или кошку съесть, их кожей обтянуть, да еще с обеих сторон, деку сямисэн, а на костях бедных животных сделать какой-нибудь целебно-оздоровительный отварчик. «Гринпис» на них не было! Разве «зеленые» (не от перепоя, а в смысле «зеленого мира») допустили бы подобное издевательство над живой природой?! Да никогда бы не бывать на японской земле сему бесовскому изобретению…

Без преувеличения можно сказать, что в эту эпоху ежедневно кто-то с кем-то воевал или готовился к войне. Вы слышали, Такэда Сингэн напал на своего сводного брата Имагава Ёсимото! И Ходзё Соун хорош – в свои 85 лет ему все неймется. Взял и уничтожил род Миура… Это что! Ёситацу такое сотворил с отцом, гадюкой Досан, что и врагу не пожелаешь. Говорят, ему отрезали нос и отрубили голову. А еще сынок называется… Этот вассал Суэ Харуката совсем обнаглел. Мало ему своего господина Оути Ёситака. Подавай ему и клан Мори… Молодец, все таки, Мори Мотонари, ухитрился таки в Ицукусима уложить в гроб эту выскочку Суэ, а также сумел проучить оборванцев, местных самураев, которые, Вы только подумайте, стали якшаться с мужичьем сельским и подбивать их на восстания… Да, времена, даже Ёситэру, сёгуна, жизни лишают. Стоило ему только подумать не совсем хорошо о Мацунага Хисахидэ, как тот тут же появился, а сёгун исчез, навсегда, в пылу пожарища… Говорят, Такэда Сингэн в Каванакадзима опять схватился с Уэсуги Кэнсин. Сколько же можно, ведь в пятый раз устраивают свои разборки и все бестолку… И так далее и тому подобное. По всей стране гремели имена военачальников из кланов Датэ, Имагава, Асакура, Тёсокабэ, Рюдзодзи, Отомо, Симадзу и других. Казалось, страна взбесилась, словно подтверждая правоту слов Мори Мотонари о том, что нельзя доверять тем, кто окружает тебя, а считать всех врагами – путь к обеспечению безопасности рода.

Даймё может быть и бесились, но голову, впрочем, не теряли. Разбившись на пары, тройки и прочие сочетания, они вели бои местного значения, ограничивая свои порывы головами и землями соседей, ближних и дальних. Сосед «месил» соседа, прекрасно понимая, что не обладает мощью, позволяющей ему двинуть прямиком в столицу, и навести порядок не только у себя в «деревне», но и в центре, так сказать. Вед там и сёгун и бакуфу и император с аристократами, только от имен и титулов которых у простого самурая сердце замирает. А сколько там уважаемых храмов и монастырей! И если что не так, не по канонам, столько оттуда монахов вывалится и не только со святынями, но и с мечами и луками, а то и с копьями, что вмиг отобьют охоту ко всяким перемещениям. А ведь им могут подсобить в случае чего и местные феодалы, которых тоже хоть пруд пруди. Это с одной стороны. А с другой и о тылах озаботиться было надо. Только отлучишься от мест родных, как привет, там уже «любезный» сосед с оравой приспешников хозяйничает. И никакие там династийные браки и «целования креста», образно, даже очень, выражаясь, не помогут. Язычник он и есть язычник. Обманет одного бога (в жизни все бывает), уйдет под патронаж другого, что у соседа. Свобода выбора имелась. И жди зимы, чтобы снег завалил перевалы там всякие. И не дай бог, если он растает до твоего возвращения. А по дороге в столицу любой постарается тебя обидеть, ведь двигаться надо будет по земле таких же даймё. Так что, добравшись в конце-концов до места назначения, можно было оказаться и без родовых земель. Да что там земель. Не исключено, что и последнее исподнее придется снять, чтобы оплатить такое путешествие. Надо было десять раз подумать, прежде чем решиться на такое, ведь на кону стояла голова и не только своя собственная. Даймё и призадумались.