Павел Нерлер - Con amore. Этюды о Мандельштаме

Для Морозова «любить Мандельштама» означало не издавать его, для меня – издавать. Я прекрасно понимал мотивы морозовского радикализма. Но я не разделял их, и у меня была своя правота. Я считал, что компромисс тут и неизбежен, и возможен. И что чем ближе его линия пройдет к идеальному составу – тем лучше. И именно в этом приближении я и видел свою задачу.

Вот тогда-то меня и поддержали Аркадий Акимович Штейнберг, Эдуард Григорьевич Бабаев и Николай Поболь 20 20 См. в выдержках из «Записных книжек» в Приложении. . В своем дневнике, за 8 января 1980 года, я недавно прочел такую запись: « Сегодня ко мне заходил Поболь, и я спросил его об его отношении к политике издания О.М. (Поболь же – типичный читатель, адресат издания). Он сказал так: “Чем больше – тем лучше. А читатель разберется сам”. И он прав, по-моему ».

Для меня тогда это был и новый ракурс (читатель как критерий!), и поистине колоссальная – экзистенциальная – помощь, оказавшаяся к тому же решающей!

К сожалению, Лев Алексеевич не дожил до выхода книги: книгу из его рук подхватила и выпустила в свет его вдова, Елена Шубина…

В начале 1990-х годов стихи Осипа Мандельштама снялись с места и дружною стайкой перелетели из-под узнаваемых коленкоровых корешков самиздата и украшенных знакомым профилем работы Зарецкого темно-серых обложек «американского» собрания под двухсотысячные книжные переплеты черного худлитовского двухтомника – первого издания, претендовавшего на неслыханное до этого сочетание полноты и научности 21 21 В конце 1980-х они останавливались «по дороге» в многочисленных «Избранных» и «Сочинениях», выходивших тогда главным образом в столицах союзных республик (Таллин, Тбилиси, Ереван) и в отдаленной российской провинции (Мурманск, Магадан, Владивосток). .

«Сочинения Осипа Мандельштама в двух томах» вышли в 1990 году в издательствe «Художественная литература». Мне посчастливилось работать над этим двухтомником вместе с замечательными учеными и людьми – Сергеем Сергеевичем Аверинцевым, автором вступительной статьи, Андреем Дмитриевичем Михайловым, подготовившим и откомментировавшим старофранцузские тексты, и Татьяной Николаевной Бедняковой, прекрасным издательским редактором и добрейшей душой. За все остальное отвечал я – инициатор, составитель и комментатор: и если бремя неточности или оплошности я еще мог себе позволить, то роскошь сетований на неподъемность задачи или ожидание дозревания всех условий, внешних и внутренних, до идеальных – не мог.

Несмотря на счастливую вожделенность ситуации, я был застигнут ею врасплох. Все, чем я столь рьяно и con amore занимался предыдущие 15 лет, – архивные и библиотечные поиски, расспросы о Мандельштаме еще живых тогда свидетелей, хлопоты о публикациях мандельштамовских текстов, в том числе и такого крупного блока, как избранная критическая проза, первые собственные статьи, наконец! – были, конечно, хорошей школой, но еще далеко не свидетельствовали о зрелости.

Хлопоты как таковые, – эти « множества интегральных ходов », – это еще не эдиционные навыки. Девятилетняя битва над (точнее, под) сборником «Слово и культура» в «Советском писателе», отягощенная всеми издержками прожившегося времени и личными переживаниями и издержками, и блиц-подготовка томиков «Избранного» в таллинском «Ээсти раамат», тбилисском «Мерани» или «Московском рабочем» – это все, конечно, серьезный опыт, но критическое издание в «Худлите»?!.. Да еще и без доступа к главному архивному своду?!. 22 22 Не только архив в Принстоне, но и копийная его версия, находившаяся в Москве, оказались мне, увы, тогда недоступными. Текстологической основой издания стали поэтому материалы из архивов И.М. Семенко и Э.Г. Бабаева.

Помню, как я убеждал и убедил редактора в нашем долге перед Мандельштамом – сохранить его неканонический синтаксис и такие явно дорогие ее сердцу лексические «привычки», как например, «чорт» через «о» или обусловленные ритмом фразы и весьма устойчивые «явленья» вместо «явления» и т. п. Уже вдвоем мы убеждали – и убедили – в этом же Татьяну Сидорову – худлитовского корректора, и душой, и телом преданного канону: в конце концов и она «уступила», но в душе не перестала осуждать нашего автора за его «ненормативную» лексику.