Александр Виноградов - Записки геологоразведчика. Часть 5 - Североуральск

Нашим непосредственным куратором с 1960 года, т. е. непосредственно со времени переподчинения партии из Северной экспедиции в Североуральскую, был главный геолог экспедиции В.Я. Новицкий. Он был переведён в Североуральск из Карабаша в это же время, так как после преобразования Североуральской бокситовой экспедиции в комплексную возникла потребность в специалистах более широкого профиля, а были только геологи по бокситам. Допекал он сильно своими идеями, коих у него спонтанно рождалось великое множество. Я это ещё заметил в 1960 году, но тогда он на меня напрямую не выходил ввиду моего низкого положения в служебной иерархии. Сейчас же в некоторых вопросах технологии выход у него был прямо на меня. Как-то, находясь у нас на участке, он стал мне рассказывать, что во время бурения происходит истирание мягких медьсодержащих минералов, и они не попадают в опробование. Поэтому общая картина запасов искажается. Я возразил с тех позиций, что это явление может происходить только в случае, если керн в колонковой трубе крошится на части, а части трутся друг об друга. Но этого у нас не замечалось, т. к. медная руда имела приличную крепость 9 по шкале Мооса, да ещё и при алмазном бурении. Он не стал продолжать этот разговор и вернулся домой. Однако через две недели из экспедиции привезли приказ, где нас обязывали организовать сбор шлама на одной буровой. Но как организовать этот сбор – ни слова. Мы с начальником обратились к Ривкиной В.А., Атаеву А.Я. с просьбой конкретизировать или отменить этот приказ. Но оба они не захотели это делать и только пожимали плечами в том смысле, что они не могут отменять требования главного геолога.

Пришлось срочно что-то придумывать. Из бочек нарезали ёмкости по 50 литров, приварили им дно и патрубки сверху по касательной и вкопали три таких ёмкости в линейку под одной из буровой. Все их соединили шлангами между собой и со сливом промывочной жидкости из скважины. Получилось что-то вроде безнапорного гидроциклона, т. к. врезка патрубков по касательной создавала лёгкое вращение жидкости. Шлам помалу начал осаждаться в центре ёмкостей, и его по мере накопления раскладывали по мешкам. Когда набрали около 50 килограмм, то отвезли его в экспедицию в химлабораторию для анализа. Об этом я тут же сообщил В.Я. Новицкому. Тот принял к сведению. Через месяц был в экспедиции и спросил у заведующей химлаборатории Сигаловой М.З.: "Каковы результаты анализов нашего шлама?" Она сильно подивилась моему вопросу и сказала, что ей никто не давал никакой команды по поводу этого шлама. Однако, все разговоры на эту тему полностью прекратились.

В 1966 году летом я поговорил со старщим геологом партии Сёмкиным Г. по поводу трудоустройства Миши Катина, который готов был выехать из Саранпауля на работу к нам. Он с удовольствием готов был взять опытного инженера-геолога на должность участкового геолога на Валенторку. Вакансия была, и экспедиция дала Катиным вызов на перевод. Они приехали быстро, и у них уже была дочь в возрасте 5 лет. Квартиру дали сразу и Мишу отправили на участок, а Нэля работала на камералке. Однако, через три года их опять потянуло на Север. Тем более, что Саранпаульская экспедиция была снова возрождена, и начальником её стал Каменев В.М., с которым мы с Катиными и начинали работать на Хобею. Чуть позднее им дали комнату в Тюмени в доме старой постройки на ул. Минская.

В 1967 году вдруг пришла новость, что на Североуральском бокситовом рудник задумали начать разработку открытым способом Тотинского месторождения бокситов, но только до уровня грунтовых вод. Соответственно, нам тут же дали задание провести доразведку и уточнить запасы. Для геологического сопровождения этих работ нам прислали геолога Струлёва Сергея Григорьевича, который когда-то занимался этим месторождением. Это уже был пожилой человек, очень приятный в общении и много знающий. Он написал геологическую часть проекта, я техническую, а Бондарев С.Е. составил смету. Поехали со Струлёвым С.Г. защищать проект в Уралгеолуправление. Там между делом он взял меня за рукав и повёл в какой-то кабинет, сказав при этом: "Пойдём, я тебя познакомлю с Каржавиным Н.А.!" Кто такой Каржавин, мне объяснять было не нужно. Ещё со школы я знал, что он был первооткрывателем бокситового местрождения "Красная Шапочка" и всего бассейна, лауреат Сталинской премии. Николай Акимович оказался уже пожилым человеком в возрасте за 70, с белой головой. Манера разговора была совершенно естественной, свободной. Поинтересовался у меня о делах в партии и сказал, что сам в молодости работал техруком партии и знает, что это такое. В конце пожелал нам удачи в делах. Меня поразило, что он, будучи легендой в геологии, одновременно был так прост в общении.