Николай Свистунов - Столыпинский вагон, или Тюремные приключения мэра

Казалось, он опять завелся на полчаса. Но его остановил замдиректора по учебной части Анатолий Степанович Стариков. Он отвечал за проведение педсовета и решительно взял бразды в свои руки.

– Если мы правильно вас поняли, вам необходим список преподавателей для проведения лекций?

– Да, – ответил он. – Что это за новая лекторская группа, вам объяснит представитель общества «Знание», на базе которого и будет организована вся работа.

Дама решительно шагнула вперед.

– Уважаемые товарищи! – словно с трибуны партсъезда крикнула она.

Преподаватели рассмеялись. Дама осеклась и перешла на человеческий тон.

– Сегодня мы формируем список лекторов по Волжскому району.

– В колхоз поедем? – спросил кто-то из задних рядов.

Горкомовец вскочил со стула:

– Конечно, обязательно в колхозы и совхозы. Нужно дойти до каждого человека.

– Опять бесплатно мотаться по фермам да свинарникам, – отреагировал тот же скептический голос сзади.

– Общество «Знание» будет платить как обычно: рубль сорок за лекцию в городе, два двадцать в районе, – ответила тетенька из «Знания». – Думаю, для вас, как правильно здесь было сказано, наиболее сознательной части передового отряда партии, вопрос оплаты вообще не должен стоять в повестке дня.

– Дело не в деньгах, – вновь вставил свое веское слово человек из горкома.

– Мы нуждаемся в притоке новых, неформальных лиц со своей партийной позицией.

В аудитории наступила тишина. Кому хочется в свободное от работы время мотаться по деревням и в коровниках читать лекции неграмотным дояркам. Даже несмотря на высокое звание «наиболее сознательной части передового отряда». Волжский район большой. До колхоза «Москва» семьдесят километров. Уедешь туда, так на целый день. Я понимал коллег. Они опустили глаза и словно не выучившие урок ученики внимательно разглядывали парты.

А мне хотелось. Я загорелся идеей нести в массы идеи перестройки и нового мышления. Так, как я их понимал. Но вскакивать с места и предлагать свои услуги я не торопился. Мне было интересно, чем кончится дело: кто из коллег готов пожертвовать своим свободным временем ради идеи.

– Дело добровольное, – начал было представитель горкома, но директор техникума его перебил.

– Не надо никакой добровольности, никакой анархии. Иначе никто не согласится. У каждого из нас есть общественная нагрузка. Плюс семья. Найти свободное время очень сложно. Я предлагаю поручить лекторскую работу нашим молодых преподавателям.

Он посмотрел в мою сторону.

– Молодым преподавателям, на мой взгляд, лекторская работа будет интересной, да и забот у них все-таки поменьше, а энергии во много раз больше. Посмотрите, – он обвел рукой выдохнувший с облегчением коллектив, – у нас в основном преподаватели солидного, так скажем, возраста, и, думаю, молодежь поддержит мою инициативу.

Старшие товарищи смотрели на меня с плохо скрываемой надеждой. Глянув по сторонам, я с удивлением обнаружил, что преподаватели моего возраста отсутствуют. Из молодых специалистов на педсовете я был один.

– Если обществу «Знание» хватит одного лектора, то готов попробовать, – не вставая из-за стола, объявил я.

Аудитория еще раз облегченно вздохнула. Коллеги сразу оживились и стали переговариваться, поглядывая на часы.

– Маловато, – представитель горкома явно потерял былой пыл.

– Ничего, – бодро ответил Евгений Николаевич Поляков. – Я завтра поговорю с нашей молодежью. Думаю, что пару человек найдем.

Такой поворот всех устроил. Педсовет окончил свою работу. Я подошел к даме из общества «Знание». Она записала в блокнот мои данные и строго сказала:

– Николай Юрьевич, напишите конспект, подготовьте материалы и, если вам нетрудно, принесите мне посмотреть. Договорились?

Я был воодушевлен. Скажу честно, история и политика меня очень интересовали. Иногда даже на лекциях, особенно у вечерников, отходил от темы электроснабжения и пускался в споры о происходящем в стране. А происходило необыкновенное. Реабилитация Солженицына, возвращение из ссылки Сахарова, выявление коррупции (узбекское дело) и т. д. В партии, ее идеологии, в поведение коммунистов мне многое не нравилось. Магазины были пусты, в условиях тотального дефицита процветал блат, которому партийные начальники были отнюдь не чужды.

Последней каплей недовольства в народе стала антиалкогольная кампания Горбачева. Как спортсмен я не пил и не курил. Идею борьбы с алкоголизмом поддерживал полностью. Но вот с методами был не согласен. Мало того, что по талонам у нас продавалось практически все, от мяса до одежды, так теперь их ввели и на водку. Раз есть талоны, их надо отоварить. А отоварил, думай, что с этой водкой теперь делать: пить или не пить? Народ начал гнать самогонку. Умельцы наловчились получать спирт даже из гуталина. Пили всякую гадость: паленый спирт, средство для очистки стекол, столярный клей, недоспелую брагу. Таксисты на вокзале открыто торговали самогоном. Страна медленно катилась в пучину бесконтрольного пьянства.