Николай Свистунов - Столыпинский вагон, или Тюремные приключения мэра

Для начала хочу представиться. Я бывший мэр города Волжск, Республика Марий Эл.

Горожане дважды доверяли мне руководить Волжском: сначала на выборах 1996 года, потом 2000-го. Всего я возглавлял администрацию города почти восемь лет, до августа 2003 года. Трижды избирался депутатом Государственного собрания Республики Марий Эл, состоял в списках республиканского парламента с 1992 по 2004 год. Четыре раза избирался депутатом Волжского городского собрания, дважды был его председателем.

В 2003 году я был осужден Волжским городским судом по статье 160 части 3 УК РФ (хищение бюджетных средств) на четыре года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Но моим недругам такое наказание показалось недостаточным, и в 2005 году против меня было возбуждено уголовное дело по статье 290 части 3 (дача взятки должностному лицу местного самоуправления). Верховный суд Республики Марий Эл по совокупности дал мне восемь с половиной лет с отбыванием наказания в колонии строгого режима.

Своей вины я не признал. Считал и считаю уголовное преследование незаконным и политически мотивированным.

Оглядываясь назад, я понимаю, что в какой-то момент переоценил свои силы и совершил несколько серьезных ошибок.

Во-первых, мне казалось, что должность мэра и депутата вкупе с некоторой популярностью среди населения Марий Эл (а по всем опросам начала текущего века я имел в республике второй рейтинг после главы) дают основания рассчитывать на сохранение политической самостоятельности. Оказалось, что я глубоко заблуждался. Народу на меня наплевать, а независимость в России – это о-о-очень дорогое удовольствие.

Во-вторых, я по своей наивности (встречается такой недуг у провинциальных чиновников) поверил новому президенту России В. В. Путину. Мне казалось, что с его приходом в стране, пронизанной коррупцией, наконец-то начнут наводить порядок. Не секрет, что главы регионов давно превратились на своих территориях в крупнейших бизнесменов. Через родственников и подставных лиц они контролируют основные финансовые потоки, не отказывая себе практически ни в каких желаниях.

Когда глава Марий Эл начал операцию по рейдерскому захвату градообразующего предприятия Волжска, я поставил в известность центр. Слова Путина о диктатуре закона крепко сидели в голове. Я надеялся получить из Кремля, по крайней мере, моральную поддержку. Но вместо этого Кремль передал мое обращение главе республики. То есть тому, кто и творил беззаконие. Чтобы он на месте разобрался с жалобщиком. Ровно с этого момента из мэра и уважаемого человека я превратился в оппозиционера и врага народа.

А оппозиция – это в России практически приговор.

Как оказалось впоследствии, я очень заблуждался по поводу нынешней власти. За лояльность и преданность она готова простить любые преступления. Воруй, делись и молчи – вот секрет политического выживания в современной России. Это не голословное утверждение очернителя, а вывод, подтвержденный фактами собственной биографии.

К несчастью я оказался одним из первых, на ком власть отрабатывала технологию устранения неугодных политиков методом уголовного преследования.

Меня арестовали на несколько месяцев раньше, чем Михаила Ходорковского.

Спокойно, читатель. Никакой мании величия у меня нет. Я прекрасно сознаю, что калибр фигур несопоставим. О чем говорить: где я, а где Ходорковский! Но методы ведения следствия, приемы давления на свидетелей и судей – все это очень похоже. Смешно, но в речи прокурора на процессе по делу ЮКОСа я слышал до боли знакомые обороты из собственного приговора. Потрясающе! За сотни километров друг от друга совершенно незнакомые между собой люди, осужденные по разным статьям уголовного кодекса, получили одинаковый срок. В моем приговоре и приговоре Ходорковского сходятся целые абзацы. Судьи из разных уголков страны словно сговорились или рассылали друг другу тексты приговоров по факсу.

Я был достаточно осведомлен о методах ведения следствия по моему делу. Знал, как натягивают факты, как добывают нужные свидетельские показания, как преследуют тех, кто отказывался идти на сделку с совестью. Все это я знал, но не в моих силах было остановить государственную машину по уничтожению несогласных.