Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Здание, изображенное на обложке, так описывалось в книге А. В. Рябушина с претенциозным названием «Гуманизм советской архитектуры», опубликованной в 1986 г.: «Здание Совета министров Украины отличается воистину покоряющей силой своего образного величия. Поражает специально преувеличенная эмоциональность, прямо-таки титаническая мощь архитектурного образа, его особенная, всеми средствами подчеркнутая напряженность. […]

Архитектурные средства, которые применил Фомин, образовывают, — писал далее Рябушин, — до краев насыщенное “силовое поле”, очутившись в нем, даже сегодня человек чувствует его мощное влияние и осознает себя в какой-то особенной, драматизированной среде».

Наверное, невозможно лучше охарактеризовать дух здания, авторами проекта которого являлись советские архитекторы Иван Фомин и Павел Абросимов. Для авторов этой книги его история воплощает собой переломный 1939 г. Дом был построен в 1936–1938 гг. специально для НКВД Украинской ССР, но его так и не передали чекистам. Вместо них в 1939 г. в него въехал новый хозяин — Совнарком УССР. Намерение запечатлеть в камне выдающуюся роль НКВД оказалось обманчивым и преходящим. Наша книга посвящена истории дисциплинирования НКВД и массового наказания сотрудников органов государственной безопасности в 1939–1941 гг., вынужденных, как и в случае с домом, уступить первую роль государству как таковому.

Изучение феномена perpetrator представляет в значительной степени «неизведанную территорию» в истории Советского Союза. Англоязычный термин происходит от латинского perpetrare и означает «лицо, совершившее преступление, хищение или что-либо возмутительное» [1] The Oxford English Reference Dictionary / Eds. Judy Pearsall and Bill Trumble; 2-nd ed. - Oxford: Oxford University Press, 2001. P. 1082. . В историографии сталинского СССР этот термин, как правило, не использовался. Это произошло отчасти из-за нежелания искать, помимо Сталина, других виновных и ответственных за чудовищные преступления того времени. Сталин, таким образом, становился единственным perpetrator с узким кругом преданных приспешников всего лишь в силу неспособности исследователей выйти за рамки традиционного для историографии подхода к изучению советского общества «сверху вниз» и связанных с этим образов советских людей, бюрократии и всего общества, — безликих, пассивных и подавленных террором. Причиной такого видения, в частности, стали долгие десятилетия ограниченного доступа к архивам.

Напротив, историки, исследовавшие нацистскую Германию и Холокост, посвятили бесчисленное количество работ изучению феномена perpetrator[2] Хорошее введение в историографию изучения феномена perpetrator см.: Roseman Mark. Beyond Conviction? Perpetrators, Ideas, and Actions in the Holocaust in Historiographical Perspective / Conflict, Catastrophe and Continuity: Essays on Modem German History / Eds. Frank Biess, Mark Roseman, and Hanna Schissler. - New York: Berghahn Press, 2007. Двумя ключевыми работами, в которых представлены некоторые наиболее спорные вопросы проблемы, являются: Browning Christopher R. Ordinary Men: Reserve Police Battalion 101 and the Final Solution in Poland. - New York: Harper Perennial, 1992; Goldha ־ gen Daniel Jonah. Hitler’s Willing Executioners: Ordinary Germans and the Holocaust. - New York: Vintage, 1997. Cm.: Hilberg Raul. The Destruction of the European Jews. - New York: Holmes and Meier, 1985; Browning Christopher R. The Path to Genocide. - New York and Cambridge: Cambridge University Press, , Рауль Хилберг (Raul Hilberg) первым использовал ставшую теперь классической триаду «жертва — свидетель — perpetrator » [3] См.: Hilberg Raul. The Destruction of the European Jews. - New York: Holmes and Meier, 1985; Browning Christopher R. The Path to Genocide. - New York and Cambridge: Cambridge University Press, 1992.. Понимание нацистского perpetrator в течение десятилетий варьировалось от «банального бюрократа», «убийцы за письменным столом» (desk murderer) [4] Desk murderer — термин, принятый в историографии Холокоста для обозначения высокопоставленных нацистов, которые, возможно, лично и не принимали участия в массовых экзекуциях, но разрабатывали планы и орудия массового убийства в тиши своих кабинетов за письменным столом. Примером «убийцы за письменным столом» может служить Отто Адольф Эйхман, разрабатывавший планы массовых убийств в концентрационных лагерях и газовых камерах. В этом же значении в историографии Холокоста используется и термин desk murders — «убийства, совершенные за письменным столом» (комментарий переводчика).