Манфред Кох-Хиллебрехт - Homo Гитлер - психограмма диктатора

Будучи эйдетиком, Гитлер не просто жил в двух мирах, он использовал две формы поведения: ежедневную, приспособленную к нормальным условиям, и еще одну, при помощи которой он приобщался к источнику бессознательного. Фюрер обладал способностью намеренно входить в состояние полного бешенства, производя весьма сильное впечатление на собеседников или партнеров по переговорам (так было с Шушнигом, Гахой и всем немецким генералитетом). «Когда Гитлер был в ярости, то казалось, что он полностью терял самообладание. Черты его лица искажались до неузнаваемости, он кричал во все горло самые грязные ругательства и барабанил кулаками по столу или стене. Приступ прекращался так же внезапно, как и начинался. Фюрер приглаживал волосы, поправлял воротник и снова переходил на нормальный голос».[208]

25 марта 1935 года переводчик министерства иностранных дел Пауль Шмидт впервые переводил для Гитлера. Его партнерами по переговорам были английский министр иностранных дел сэр Джон Симон и Энтони Идеи. «При упоминании Литвы Гитлер впервые за все время беседы в гневе вскочил и, сверкая глазами, закричал: "Мы не желаем иметь с Литвой никаких дел". Казалось, что он сразу же как-то преобразился… Его голос стал выше на несколько тональностей, кулаки сжались, а в глазах засверкали молнии: "Мы ни при каких обстоятельствах не подпишем договор с государством, которое попирает ногами немецкое меньшинство". Вдруг он успокоился так же неожиданно, как и вспылил».[209]

Бывший гауляйтер Нижней Баварии Отто Эрберсдоблер сообщает о похожем поведении Гитлера в марте 1929 года: «Я поздоровался с Гитлером и сказал ему, что имел беседу с Гиммлером. На это он ответил: "Вы можете быть совершенно спокойны и садиться, я буду готов через мгновение". Затем он переключился на фон Пфеффера (тогдашнему руководителю СА) и в течение последующих 10 минут громко орал на него, сопровождая свои слова ударами плетью по столу. Он заявил ему, что строго запрещает хоть немного изменять свои распоряжения. Он знает сам, что поездка на поезде обходится дешевле. Однако сейчас на первый план выходит пропагандистский эффект, который будет достигнут при следовании штурмовиков на грузовиках через маленькие городки и которого никогда нельзя достигнуть, окопавшись в каменной пустыни Мюнхена… Фон Пфеффер слушал все это с каменным лицом, которое попеременно становилось то красным, то белым. После заключительной фразы: "Вы все поняли, товарищ фон Пфеффер?" — он улыбаясь повернулся к нам. Вечером он хотел вместе с нами пойти в театр и поручил Гиммлеру достать билеты на "Тетю Чарли"».[210]

Английский журналист Сефтон Делмер писал о том, что Гитлер обладал способностью сохранять «полное самообладание», которое неким магическим способом помогало ему при желании влиять на других людей. Ни у одного другого государственного деятеля не было такого разительного контраста между поведением на людях и в быту. Делмер рассказывал, как во время пропагандистского «Полета через Германию» в 1932 году Гитлер совершенно сознательно и намеренно включил свой «идеомоторный ход». В салоне самолета фюрер был обычным человеком, но как только машина касалась своими шасси земли, Гитлер преображался: «Его глаза выкатывались так, что становились видны белки, и наполнялись каким-то светом… Этот свет в глазах мессии призывал Германию занять достойное место под солнцем».[211]

Историк Карл Александр фон Мюллер так описал речь Гитлера в пивной «Левенбройкеллер» на Штигльмайерплац в Мюнхене: «Это был совершенно другой человек, совсем не тот, которого я время от времени встречал в частных домах. Тонкие черты лица были перекошены от злобы, в глазах сверкал холодный огонь, грозный взгляд давил врагов справа и слева, стремясь заставить их повиноваться. Черпал ли он эту загадочную энергию из собравшейся в зале толпы людей или, наоборот, источал ее на окружающих?»

В письменном наследии Адольфа Гитлера, прежде всего в «Майн кампф», можно проследить два различных стиля. Он по несколько раз повторяет одно и то же, пускается в ругань, теряет нить повествования, перескакивает с одной темы на другую — так продолжается, пока Гитлер рассказывает о Вене. Немного более внятно описан Мюнхен, начало войны, переброска войск вдоль Рейна и жизнь в окопах под Ипром. Однако описание двух пребываний в госпитале вновь размыто. По мемуарам Гитлера невозможно проследить даже маршрут «марша к Фельдхеррнхалле».