Манфред Кох-Хиллебрехт - Homo Гитлер - психограмма диктатора

Гитлер презентовал Еве первый прототип «Фольксвагена». Позднее он подарил ей «Мерседес-кабриолет», который стоял в гараже в Оберзальцберге, а после покушения Штауфенберга в качестве сувенира послал ей свои изрешеченные осколками брюки. Получив его истерзанную взрывом одежду, она заперлась с ней в своей комнате.

Гитлер писал Еве 20 июля 1944 года: «Моя дорогая, я надеюсь скоро вернуться домой и найти успокоение в твоих объятиях». Однако это вовсе не было намеком на какую-либо интимность, что довольно четко видно из следующего предложения: «Мне очень нужен покой, но мой долг перед немецким народом требует совершенно иного». Ева отвечала ему, обещая, что если с ним что-либо произойдет, она не переживет этого: «Любимый! Ты знаешь, я уже говорила тебе, что умру, если ты погибнешь. Перед нашей встречей я поклялась себе следовать за тобой повсюду, даже на смерть».

В последнем письме, написанном за день до самоубийства, она жаловалась: «Бедный Адольф, все его покинули и предали». Однако она сохранила ему верность. Еве Браун удалось в 1945 году пробраться в осажденный Берлин. Она потребовала машину с шофером, специально выкрашенную в защитный цвет, и неожиданно для Гитлера прибыла в город. Свой шаг она объяснила следующим образом: «Я приехала, потому что всем прекрасным в моей жизни обязана шефу».

Когда она должна была поставить подпись на свидетельстве о браке, она впервые в жизни подписалась «Ева Гитлер». На сохранившейся в Федеральном архиве в Кобленце копии свидетельства видно, что сперва она начала выводить большую «Б», но затем зачеркнула ее и написала свою новую фамилию. Что это, сила привычки, или же Ева Браун подсознательно противилась браку с этим мужчиной? Так или иначе по свидетельству адъютантов даже после свадьбы Гитлер продолжал называть ее «фройляйн Ева». Тем не менее она хотела использовать эту свадьбу в последнюю минуту как свой маленький триумф. С чувством глубокого удовлетворения она сказала своей служанке: «Теперь ты можешь спокойно называть меня госпожа Гитлер!»

Отношение Гитлера к браку было очень далеко от положительного. «Самое отвратительное в браке то, то он создает правовые притязания. Намного более правильнее иметь любовницу. Никакой обузы, одно только удовольствие. Однако это подходит только для выдающихся людей».

В течение долгих лет он знать ничего не хотел о браке с Евой Браун, поскольку был полностью доволен положением вещей, которое он скрывал в узком кругу близких людей. В одной из застольных бесед Гитлер заявил: «Я не верю, что такой человек, как я, может жениться». Ему не нужно было свидетельство о браке, он стремился полностью завладеть душой и подавить волю партнера. «Нет ничего более прекрасного, как воспитать для себя юную девушку». «Девушка 18–20 лет мягка как воск, и мужчина должен наложить на нее свой отпечаток. Женщина сама желает этого». И сегодня сходные мысли присущи мужчинам в патриархальных обществах. Турецкая пословица гласит: женщину нужно выдать замуж, прежде чем в ней проснется разум.

Гитлер придерживался почти католических взглядов на брак и секс, чем невольно выдавал свою весьма серьезную проблему: «Браки, в основе которых лежит только секс, легко разваливаются… Тяжело будет расторгнуть узы, если есть товарищество и один полностью дополняет другого». Гитлеру нужен был не секс, но товарищество: «Нельзя позволить, чтобы женщину по закону принуждали к интимной жизни». Принятый в 1941 году новый кодекс чести офицеров наглядно демонстрирует, насколько важно было для Гитлера, чтобы не страдала женская скромность: «Супружеская измена обязывает женатого мужчину защитить честь дома от оскорбителя». Но: «В супружеской жизни расспросы мужа о частной и личной жизни женщины несовместимы с ее честью».[108]

В августе 1942 года Гитлер должен был утвердить смертный приговор сексуальному маньяку-убийце Тетке. Обнаружив в поданных ему документах дела протокол допроса, в ходе которого от женщины потребовали сообщить детали ее половой жизни, Гитлер приказал своему государственному секретарю Ламмеру направить письма министру юстиции Гюртнеру, в котором он запретил подобные допросы, напомнившие ему грязные методы исповедников.[109] Возможно, что в данном случае проявились галантность и человечность Гитлера. Но также вполне вероятно, что он не желал, чтобы женщин принуждали раскрывать тайны, которым лучше бы оставаться скрытыми.