Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней

Рядовой Олег Лаврентьев отправил письмо генералиссимусу Сталину.

«Дорогой Иосиф Виссарионович, — говорилось в письме, — я знаю, как сделать водородную бомбу. Уверен, что она взорвётся и станет надёжной защитой от посягательств империалистов на СССР…»

Наивный солдат полагал, что после прочтения письма отеческая улыбка тронет прокуренные усы мудрого вождя, и он, указывая мундштуком трубки на письмо Лаврентьева, скажет окружавшим его членам Политбюро, генералам и министрам: «Ви только поглядите, савсэм маладой солдат, всэго сэмь классов за плечами, а видит дальше и глубже, чем некоторые талмудисты и начётчики…»

Но не дрогнули в отеческой улыбке усы вождя, поскольку не довелось ему прочесть солдатского письма. А коли и прочёл бы, то вряд ли что-либо понял бы, ведь и атомной бомбой в СССР правительство по существу занялось не в конце 30-ых, когда от советских учёных поступило предложение начать «урановый проект», а только в 1945 году, когда американцы продемонстрировали колоссальную мощь первых атомных бомб на двух японских городах. И в ответ на директиву американского президента Трумена — приступить к созданию термоядерного оружия, — генералиссимус велел опубликовать в газетах, что водородная бомба — блеф и чушь, а выступление президента — атомный шантаж СССР.

Впрочем, вряд ли солдатское письмо добралось до Кремля с далёкого острова Сахалин, где служил Лаврентьев в воздушной разведке, — не до того тогда было. Вся страна, весь народ, затаив дыхание, в едином трудовом порыве готовились к небывалому эпохальному событию — 70-летнему юбилею Вождя всех времён и народов. Поздравительные письма, открытки, телеграммы шли потоком со всех уголков необъятной страны, и в этом потоке затерялось, похоже, письмо сахалинского разведчика…Такое ему было не внове. Ещё раньше, в 1946 году, Лаврентьев обдумал, а потом послал в Академию наук СССР предложение по созданию ядерного реактора на быстрых нейтронах. В таком реакторе гораздо интенсивнее идёт наработка плутония для атомных зарядов. А именно нехватка плутония сдерживала рост арсенала атомного оружия — даже через четыре года, в 1950 году, в СССР было всего 5 атомных бомб.

Молодой солдат как бы интуитивно чувствовал это узкое место и старался, как мог, помочь Родине.

Конечно, ответа от Академии наук он не получил — не такие это люди, аппаратчики, чтобы унизить себя якшанием с простым солдатом.

Может, оно и к лучшему, поскольку на заявку Лаврентьева об изобретении им управляемых по лучу радара зенитных ракет Министерство обороны прислало спустя восемь месяцев такой нелепый и невразумительный ответ, что у менее упорного, чем Лаврентьев, человека наверняка была бы отбита охота думать, изобретать и предлагать.

Возможно, когда-нибудь [1] Совсем недавно в архиве Президента РФ нашлось-таки письмо солдата! историки найдут эти листки, написанные почти детским почерком и подивятся прозорливости сахалинского разведчика — ведь все его предложения были так или иначе впоследствии реализованы…

Прождав ответа из Кремля ещё несколько месяцев, Лаврентьев отправляет аналогичное письмо в ЦК ВКП(б).

Сегодня даже школьник знает, что ядра элементов из середины таблицы Менделеева наиболее устойчивы, а самые крайние, самые тяжёлые элементы — плутоний, уран, торий и другие — содержат в своих ядрах слишком много нейтронов и оттого нестабильны. При попадании в такое ядро внешнего нейтрона оно охотно делится на два примерно равных по массе ядра. В итоге получается пара новых элементов — уже из середины таблицы Менделеева — «золотой» середины. Оказывается, и в неживой природе всё тяготеет к середине.

Деление при этом даёт такую колоссальную энергию, что ею заинтересовались, когда сам факт деления ещё не был даже зарегистрирован.

А в 1934 году в Германии было открыто явление деления ядер урана, о чём незамедлительно появилась публикация в научном журнале. Но она осталась незамеченной, может быть это и к лучшему, ибо в противном случае атомные заряды могли появиться не к концу, а к началу второй мировой войны, и ядерное пламя, возможно, опалило бы европейские города и веси.

Второй раз деление было вновь открыто (опять же в Германии) в 1938 году, и после публикации об этом в январе 1939 года физики всех стран пришли в необычайное возбуждение — то, о чём многие догадывались, стало явью. И уже через три года неистовый итальянец Энрико Ферми запустит в Чикаго процесс цепного деления урана в первом на Земле рукотворном реакторе.