Жак Бержье - Секретные агенты против секретного оружия

— Есть и другие неприятности?

— Да. На трупе была найдена твоя фотография.

— Ты думаешь, у меня мало забот без этой фотографии? Чем я могу помочь? Зачем она была у него?

— Ты просил сфабриковать тебе подлинное удостоверение личности, он хотел исполнить твою просьбу и не успел. Но и это еще не все!

— Недурной у тебя запасец!..

— Еще трое полицейских из той же подпольной ячейки тоже получили гробы. Их прикончат на этой неделе…

Выход был один: поскорее связаться с организацией ФТП и попросить их отменить приговоры. Верну пришлось отправиться в Париж немедленно, чтобы успеть выполнить за один раз две столь различных миссии.

Вот что рассказывает об этой экспедиции сам Верн.

Вторник

Демаркационной линии между оккупированной и неоккупированной зонами больше не существует, но все едущие в поезде подвергаются строгой проверке прямо в вагоне.

(К счастью, у Верна превосходная «карт д'идантитэ». При нем продовольственные карточки, справка с места работы (конечно, от того же Французского синдиката синтетических продуктов!), документ о демобилизации. Прошлое и настоящее вызубрены отлично. Через десять минут после прибытия в Париж Верн станет неким Жеромом Карданом, искусствоведом и критиком.

Опыт показывает, что вернейший способ сойти за ученого искусствоведа — это говорить об одном искусстве терминами другого. Скажем, беседуя о живописи, надо поминать тональность, звучность, резонанс. В разговоре о музыке следует вставлять термины, характерные для живописи, — колорит, оттенок, освещение).

Лионский вокзал в Париже оцеплен, оцеплено и метро.

Идет всеобщая проверка документов. Узнаю несколько видных гестаповцев, но не думаю, чтобы они догадались, кто я.

На базу прибываю благополучно. Преображаюсь в Кардана.

Свидание происходит в Зале астрономии во Дворце открытий. Темнота кромешная, светят лишь звезды с потолка планетария. Невидимый собеседник спрашивает меня, не предпочитает ли Панург аутоморфные действия баховым фугам. Отвечаю, что «любовь, ненависть и стремление к могуществу являются тем треножником, на котором возгорается темное пламя».

По-прежнему скрываясь во тьме, мой собеседник устраивает мне форменный экзамен по межпланетным сообщениям.

Говорю ему о русских — Циолковском и Перельмане; о немцах Валье, Лее, Оберте, Гайле; об американцах Эдвардсе, Пендрее, Годдарде; о французе Эно-Пельтери.

Наконец, незнакомец заявляет, что он удовлетворен.

Он, конечно, не инженер X, а лишь один из его друзей и сотрудников. Но это неважно.

И после первых же фраз невидимки мне становится ясно, что этот человек и его группа знают об оружии «фау» решительно все.

Он говорит мне о времени и месте следующей встречи и предупреждает: если я пойду за ним сейчас — все кончено.

Выжидаю десять минут и выхожу: как будто, никто не следит за мной. Завтракаю близ площади Данфер-Рошро. Час провожу в книжном магазине Галиньяни. Покупаю несколько утопических романов Ганса Доминика. Возникает интересный разговор с немецким офицером, который видел, что я покупаю Доминика. Долго обсуждаем эволюцию утопического романа в Германии, от «Двух планет» Курта Лассвитца до книг, появившихся совсем недавно.

Теперь наступает время заняться нашими полицейскими.

Совершенно фантастический газогенераторный автобус с огромным баллоном на крыше увозит меня в отдаленное предместье.

Нахожу указанного мне человека, связанного с ФТП, и назначаю ему свидание, затем контрольное свидание — и снова свидание. Если он не придет — все погибло. Люди из этой организации — профессиональные подпольщики, а я — жалкий любитель.

Если они не захотят иметь со мной дело, я никак не смогу связаться с ними…