Дмитрий Хмельницкий - Откровения Виктора Суворова — 3-е издание, дополненное и исправленное

— Нежелание армии воевать было одним из главным моментов. Армия действительно распадалась, бросала танки, бежала, однако… Перед этим ей был нанесен сокрушительный удар. Только после этого начались разброд и шатания. А до этого Красная Армия — те же самые солдаты, те же самые генералы — воевать собиралась. Марк Солонин, очень уважаемый мной историк, внес колоссальный вклад в науку. Он часто заходит туда, куда «Ледокол» не заплывал, даже и не пытался. У него очень хороший доступ к материалам. Он может ездить в архивы, туда, куда мне сейчас и последние тридцать лет путь заказан. Однако у нас с ним есть расхождения, и было бы странно, если бы этих расхождений не было.

На мой взгляд, разгром случился от того, что Красная Армия готовилась не к той войне. Те же офицеры и генералы на Халхин-Голе воевали хорошо. Потери были, но они разгромили японскую армию.

В Финляндии они воевали хорошо. То есть можно что угодно об этом сказать, но там были ужасные условия. Совершенно жуткий мороз. Был я там, и зимой, и летом, видел озера, непроходимые чащи, противотанковые валуны, места, которые артиллерией прострелять невозможно. Лес сплошной, ты не видишь, куда снаряд падает. Корректировать огонь невозможно. Но Красная Армия проломила линию Маннергейма.

Все было хорошо, пока мы не нарвались на ситуацию, к которой совершенно не готовились. А подготовка к наступлению прямо противоположна подготовке к обороне.

Если некто забирается ночью в чью-то спальню и снимает для чего-то штаны, то это снятие штанов может быть выражением полной готовности к каким-то действиям. Но те же снятые штаны являются полной неготовностью к другой ситуации, если в спальне появляется некий нежданный дядя.

То есть чем выше готовность к нападению, тем ниже готовность к обороне.

В своей следующей книге я приведу фотографии французских танков в 1944 году — один танковый батальон. 50 танков стоят гусеница к гусенице. Между ними машины с боеприпасами и топливом. Это колоссальная масса, и если она пойдет вперед, остановить ее трудно.

Если бы они готовились к обороне и рассредоточили танки, никакой пикирующий бомбардировщик им не был бы страшен. Попасть в танк бомбой очень трудно, а бомба, упавшая в пяти метрах, танку не страшна. Но танки стоят тесно, изготовившись к нападению, и одна бомба попадает в машину с бензином, огонь перекидывается на машину с боеприпасами, те рванули, а вокруг масса танков и людей… Тогда хорошо видно, что готовность к наступлению оборачивается полной неготовностью к обороне.

— Другой вопрос — можно ли сказать, что армия в 1941 году хотела воевать меньше, чем в 1939-м или 1945-м?

— Нет, нельзя.

— Воевать не хотели всегда одинаково…

— А иногда и хотели. У меня есть письма, свидетельства пожилого человека, который мальчишкой видел Красную Армию в Литве весной 1941-го. Он пишет, что глаза солдат и офицеров просто горели огнем нетерпения. Они аж подпрыгивали от предвкушения чего-то предстоящего. Такой был настрой. Пропаганда же работала…

И это же проскакивает по выступлениям фронтовиков. У меня целый ящик вырезок, на нем написано: «Не такая война». Идут дикие какие-то учения, учения, учения… И вот вечером в воскресенье, где-то в далеком тылу, курсанты пришли в кино, вдруг сеанс прерывается, политрук выходит на сцену, объявляет: «Война!» Все выбегают радостные на улицу, обнимаются, кричат «Ура!»…

Для них это означало конец муштры и начало чего-то героического. Вот сейчас куда-то пойдем, увешаем грудь орденами, спасем человечество!

Я знаю ситуацию 1968-го, когда для нас был великой радостью поход в Чехословакию. Не надо больше писать планы занятий, чего-то там утверждать… никаких комиссий больше, которые едут проверять, как у меня кровати заправлены в казарме, ужас полный.

А тут есть возможность на танке прокатиться по Европе. Это же чудо.

— Как выглядит сейчас обсуждение этой, недавно еще замалчиваемой темы на Западе? В России вышло уже шесть сборников серии «Правда Виктора Суворова», там около 70 статей почти сорока авторов из разных стран. Ситуация с исследованием причин войны. Недавно в Америке вышла ваша книга «Главный виновник». Это большой прорыв, насколько я понимаю. Раньше версия «превентивной войны» была табу. Общепринятой в академическом мире являлась сталинская версия о коварном нападении Гитлера на мирный и ничего не подозревающий Советский Союз.

В Германии в 2009 г. вышел наш с вами сборник, составленный из статей русскоязычных историков, поддерживающих концепцию Суворова. Что-нибудь изменилось на Западе в последнее время в понимании причин мировой войны? И как выглядит это понимание?