Тимофей Докшицер - Трубач на коне

Во время гастролей Большого театра в Японии в 1973 году я был приглашен посетить производство „Ямаха". Находилось это место в дальнем пригороде, в двух часах езды от Токио. В просторном конференц-зале собрались сотрудники, инженеры, рабочие. Мы были вместе с Ильей Границким. Хозяева интересовались нашим мнением о трубах, отвечая им, мы демонстрировали игровые качества разных моделей. Большинство работников фирмы сами играют на инструментах, которые делают. Их интересовала не только теория, но и практика игры.

В лекции я учел любознательность специалистов, внимательно впитывающих все, что можно было использовать в своей работе, поделился с ними своим критерием проверки истинности любой идеи с инструментом в руках. Если высказанную мысль я могу подкрепить, проиллюстрировать музыкальным примером, значит, она правильна, и в результате показа на инструменте становится предельно ясной и до конца понятной. Если же идею, методическую мысль, невозможно подтвердить исполнительским примером, - следовательно, она, ошибочна.

Наш разговор продлился до обеденного перерыва. Мы уехали с фирмы, когда из цехов высыпали на улицу работники в голубых комбинизонах - сотни, сотни людей разлетелись, как голубые птицы.

Отделение производства духовых инструментов фирмы „Ямаха" выросло сейчас в мирового, гиганта. В нем насчитывается тысяча мастеров. Производят они в день около 200 труб и 300 флейт.

Эти сведения мне дал нынешний директор производства, господин Казн - мой давнишний знакомый, с которым мы встречались в Хельсинки, на Скандинавском симпозиуме духовиков. Я спросил господина Кази, куда же они девают такое количество инструментов, ведь „Ямаха" - одна из наиболее молодых фирм в мире. Он ответил по-немецки: „Alles 'ferkauft" („Все продается").

После этого разговора я невольно задумался: сколько же нас, духовиков, на свете?..

На гастролях в Японии В 1978 году состоялись мои первые сольные гастроли в Японии. До этого я несколько раз бывал в этой стране чудес с разными коллективами. Мое имя как солиста-концертанта широкой публике не было известно, хотя фирма „Victor" к тому времени уже выпустила несколько моих дисков.

Пригласивший меня импресарио фирмы „Музыка" господин Таказава предпринял необычную рекламную акцию. По центральной японской радиопрограмме утренних последних известий сообщили о первом концерте в Токио московского трубача, и я сыграл в отведенные мне три минуты две виртуозные пьесы: „Хоро-стаккато" Динику и „Полет шмеля" Римского-Корсакова.

Расчет был точный. Эта реклама предопределила посещаемость и успех на все японские гастроли. Я играл программы с оркестрами и с фортепиано, с моим пианистом Сергеем Солодовником. Кроме концертов, у меня были встречи почти во всех городах с представителями музыкальных обществ, которые курировали у себя организацию и проведение концертов.

В Токио торговый музыкальный центр на Гинзе организовал мой семинар с музыкантами города. Это была памятная встреча, на которой я увидел многих ведущих музыкантов. Состоялся очень интересный профессиональный разговор с коллегами, отличающимися характерной японской любознательностью. Этот разговор продолжился в русском ресторане „Балалайка", где официанты-японцы, одетые в косоворотки, угощали нас русскими блинами с икрой и другими деликатесами.

Любопытен интерьер японских домов. Я занимался в квартире известной семьи музыкантов Синагава. Он - профессор вокала, она - пианистка. Японские дома кажутся тесными, но только если судить по экстерьеру. Внутри же они настолько просторны, что в них помещается студия с роскошными роялями, аппаратурой и даже есть помещение, напоминающее небольшой концертный зал. Кстати, Синагавы устроили у себя в доме прием, на котором мы с Солодовником давали концерт для приглашенной аристократической публики.

На острове Хоккайдо я был в другом доме. Хозяин - трубач, жена его - пианистка. У них миниатюрный концертный зал с амфитеатром и балконом. Амфитеатром служит широкая лестница, ведущая на открытый, без стен и дверей, второй этаж.

Среди концертов на острове Хоккайдо один мне запомнился на всю жизнь. Концерт организовало городское музыкальное общество, руководство которого обратилось ко мне с просьбой разрешить больным детям из местного пансиона присутствовать на концерте. Конечно, я согласился - какие могли быть возражения!

Перед первым рядом партера, на циновках, расположились ребятишки лет от 8 до 15. Около каждого ребенка сидела поддерживающая его женщина. Дети были инвалидами, они плохо удерживали равновесие, движения рук и головы были неестественными. Однако они с восторгом воспринимали музыку! Свою реакцию они не могли выразить аплодисментами, а как-то неловко помахивали одной рукой, теряя от этого равновесие, и, бывало, валились на бок.