Тимофей Докшицер - Трубач на коне

Моя жизнь и большой музыкантский опыт, описанные кратко и с предельной искренностью, могут оказаться полезными для тех, кто совершает или собирается совершить путь, подобный моему. Таких энтузиастов я хотел бы заразить собственным примером, помочь разобраться в жизненных ситуациях и профессиональных тонкостях, предостеречь от ошибок и заблуждений, имея в виду, что при всей трудности нашего дела каждый успех, даже маленький - великое вознаграждение за труд и муки творчества.

Я прожил жизнь, наполненную напряженным трудом, и до сих пор она кажется мне бессмысленной, если хотя бы эпизодически я не беру в руки инструмент.

Музыка - главная, единственная цель, на которую был направлен мой труд.

Она ежедневно, с детства и до старости, была смыслом жизни. Когда цель отдалялась - а музыка не Олимп, где постоянно живут боги, - я трудился еще упорнее, чтобы не терять форму, не упускать из рук мою звезду.

Постоянное стремление к цели уберегло меня от житейских соблазнов, праздности и легкой жизни, а неустанный труд награждал счастьем быть понятым и услышанным. Кроме того, работа открывала возможность широко общаться с людьми, обрести друзей и почитателей, помогла мужественно переносить запретительные удары системы, в которой я жил.

Первую половину жизни я посвятил личному труду, создавшему меня самого, сделавшему меня нужным людям. Вторую - отдаче накопленных знаний. Это естественный закон, без которого специалист перестает развиваться сам, без рождения себе подобных дряхлеет его собственное мастерство.

- Я понял, что счастье и смысл жизни - в этих двух субстанциях: накоплении знаний и передаче их новому поколению. И нет большей радости, чем активное действие, напряженный труд, плоды которого можно найти лишь там, где сам что-то наработал, создал, накопил.

Удовлетворен ли я таким итогом? И да, и нет. Удовлетворен, что оставил людям музыку, волновавшую меня и, надеюсь, не оставляющую равнодушными других.

Не удовлетворен тем, что мало пришлось играть подлинно высокой музыки - к сожалению, недостаточной в репертуаре трубачей. Мне кажется, что "золотой век " музыки безвозвратно канул в вечность, и нам уже не суждено обогатить свой репертуар новыми шедеврами, подобными музыке классиков, романтиков или импрессионистов.

Но жизнь не останавливается, и в ней нет места моему пессимизму. Жизнь вечна, следовательно, и музыка бессмертна, а потому тот вдохновенный талант, кто сможет вобрать в себя все ее прошлое, настоящее и смело заглянуть в будущее, не затеряется в многоголосии звуков Вселенной.

Август 1995 года