Аркадий Галинский - Не сотвори себе кумира

С сокращениями отчетов, изменениями заголовков и было связано большинство моих конфликтов с киевскими болельщиками. И началось все с поздней осени 1962 года, когда в одном из моих отчетов было сказано, что Яшин в матче с киевским «Динамо» пропустил гол из-за плохого освещения на стадионе. На следующий день я ощутил на себе множество косых, неприязненных взглядов. В корпункте беспрерывно звонил телефон. Даже приятели-журналисты, которые, казалось, должны были бы уже знать, какие в нашей профессии случаются коловращения, и те недоумевали.

А дело, между прочим, обстояло так. Яшин пропустил мяч, пробитый Бибой со штрафного удара, по крайней мере, метров с тридцати пяти. И коль скоро первый вратарь мира Яшин пропускает гол со штрафного удара, пробитого к тому же с тридцати пяти метров, событие это в футбольной жизни чрезвычайное, и спортивный журналист, как вы понимаете, должен описать его во всех подробностях. Что я и постарался сделать, рассказав в отчете о том, где и как была выстроена московскими динамовцами «стенка» и как киевлянин Серебряников обнаружил желание прокрасться в тыл ее, а Яшин, заметивший это, выдвинулся из ворот вперед, в связи с чем Биба, среагировав, в свою очередь, на перемещение Яшина, на ходу уже переменил свой замысел и вместо того, чтобы мягко перебросить мяч через «стенку» Серебряникову, с силой послал его верхом, чернотой неба (тут-то я, между прочим, и указал, что освещение на киевском стадионе в ту пору было не очень хорошим) в дальний верхний угол. Гол! Но, поскольку отчет мой в редакции, как всегда, сокращался, оставлено в нем было только одно это — насчет черноты неба и электрического освещения. [3] Через несколько дней в ответ на мой запрос в редакцию я получил оттуда письмо следующего содержания: «Как выяснилось, в вашем отчете о матче «Динамо» (Киев) — «Динамо» (Москва) дежурный по отделу футбола внес ряд исправлений и сокращений, которые отразились на его содержании. Вместо вашего заголовка — «Хозяева поля играли хорошо» был поставлен другой. У вас правильно указывалось расстояние, с которого был забит гол — 35 метров, однако в оригинале эту цифру изменили на 30. Кроме того, без всякой надобности были убраны две важные фразы.

С тех пор и укрепилась за мной в Киеве репутация болельщика московских команд и ненавистника киевского «Динамо». Тогда как у меня, по совести говоря, любимых клубных команд вообще нет. Нет их, да и все! Одни люди изучают жизнь и разновидности насекомых, другие интересуются происхождением ржавчины и методами борьбы с ней, я же в меру своих сил стараюсь изучать спорт. Спорт, и в числе многих его видов — футбол. Но кто же из болельщиков поверит в такую стерильность? И как могли поверить в нее болельщики киевские, ежели один из моих отчетов, в котором речь шла о том, что киевляне победили своих соперников с крупным счетом (6:1), в ночной редакции без моего ведома был озаглавлен так: «Гол-красавец и шесть замарашек!»

Вот почему, прочитав 14 июля 1970 года в газете «Советский спорт» отчет о матче «Спартак» — «Динамо», я собрался уже позвонить его автору, чтобы выразить ему сочувствие, как вдруг что-то меня остановило. Я подумал: а может быть, он допустил ошибку намеренно? Ведь я знал, что в прошлом человек этот был соратником Яшина по многим баталиям сборной, а кроме того, став журналистом, не раз писал о том, что именно в Яшине видит эталон спортсмена. Не руководило ли им теперь сострадание к товарищу, сорокалетнему вратарю? Проще сказать, не сократил ли он в своем отчете расстояние, которое пролетел мяч после осянинского удара, совершенно сознательно?

В принципе такой поступок можно было понять. Но в том-то и вся штука, что Яшин в такого рода сострадании совершенно не нуждался. И не в его сорока годах следовало искать причины происшедшего. Конечно, Николай Старостин был прав, когда за год до этого случая в очередном переиздании своей книги «Звезды большого футбола» писал, что с возрастом игра Яшина несколько утратила живость и страстность. Но, указывая на это, Николай Старостин хотел лишь подчеркнуть, какое «более важное качество» приобретено взамен. «Чем значительнее встреча, — писал он, — тем надежнее играет маститый вратарь». И объяснял этот феномен следующим образом: «Ответственность горячит кровь, возбуждает нервы, придает азарт, а опыт помогает выходить из критических ситуаций».

Так или иначе, но и свой последний сезон 1970 года Яшин встретил и провел в полном блеске таланта и мастерства. Спустя несколько дней после коварного осянинского удара он защищал ворота «Динамо» в игре против ЦСКА, которая решала, кому быть лидером чемпионата. И форварды армейцев изрядно потрепали в эти полтора часа нервы динамовским защитникам. Но «пройти» последний рубеж обороны Яшина так и не смогли. И пресса справедливо отмечала, что в выигрыше динамовцами этого матча (1:0) немалую роль сыграл сорокалетний вратарь: два или три «мертвых» мяча, взятых им с непостижимой виртуозностью, определенно вдохнули уверенность в динамовских игроков.