Рудольф Бершадский - Две повести о тайнах истории

Многого стоила сдержанность этого «доклада» старику Антонову, который всю жизнь называл Спас-Нередицу не иначе, как «Моя Нередица». Но он не позволяет проявиться своим чувствам — он занят суровым делом: готовит счет фашистам за их злодейства.

Думал ли Антонов в это время о своем доме? Ведь его дом — все, что он нажил за долгую, честную, трудовую жизнь, — был рядом, оттуда уходили на фронт его дети.

Нет, он не отходил от своей Нередицы, он пишет только о ней.

«От деревни одни головешки. Мой дом еще несгоревши, но весь пробит минами и разрушен. От саду стоят одни пеньки».

Больше ни о доме, ни о семье ни звука. Он неукоснительно продолжает счет:

«Городиская церковь сгорела, как и Городище. На Ситке тоже церковь Андрея побита, да и по Липну бил тоже. По Кириллову, которое занято немцами, тоже попадало. Город был занят немцем, но Нередица по Волховец и Синий мост (вся территория) — в наших руках. Это было по 15 октября, а теперь не знаю, так как я сам нахожусь в Чкаловской области…»

Антонов не оставил Спас-Нередицу до тех пор, пока она не оказалась на самой передовой и ему просто воспретили находиться там дольше.

Только спустя три месяца пишет он из Чкаловской области, где умирает в эвакуации, о своих личных делах:

«Добрый день, Борис Константинович! Я слышу, что будто бы Новгород взят от немцев. Будем надеяться, что скоро увидим свой Новгород, и вы его увидите первым, а также Нередицу. Если вы будете в Нередице, то, будьте добры, сообщите мой адрес первому встречному вам нередицкому жителю. Это важно для моих детей, которые на фронте и с которыми я не имею никакой переписки с самого начала войны… 14 и 15 августа двое суток горел город, то много было людей, которые плакали, как Приам по Трое, но никто не пел, как Нерон…»

История была живой для сторожа Спас-Нередицы! Но он, наверно, ни за что бы не согласился, если бы ему сказали, что и он ее творит.

Василий Федорович так и не дожил до изгнания гитлеровцев из родного Новгорода, он умер в Чкаловской области…

Я дочитал его письма и молчу.

Борис Константинович осторожно вкладывает их обратно в конверты и завязывает тесемки папки.

— А где его дети, Борис Константинович? Нашлись?

— Да, дочь вернулась. Теперь она сторожит Спас-Нередицу. Правда, только руины…

В окна музея скребется мелкий дождик. В музее тишина, ни один звук из города не проникает сюда, за кремлевские стены.

Борис Константинович достает мне еще одно письмо:

— А вот это уже получено не по почте: мы нашли его во время раскопок. Вам ничего не говорит подпись?

Смотрю. Размашистым четким почерком внизу выведено: «Полковник Черняховский».

Я удивлен: почему письмо Черняховского в новгородском музее? И почему «полковник»? Ведь он был генералом армии.

Мантейфель говорит:

— Да. Но не сразу. В 1941 году он был еще полковником. Мы раскопали это письмо, когда принялись за восстановление разрушенного гитлеровцами старинного дома при звоннице Софийского собора. Они снесли его до основания. Видимо, в последние дни нашей обороны Новгорода там помещался штаб какого-то батальона связи. Под рухнувшими сводами мы нашли несколько трупов наших бойцов и командиров, изуродованные винтовки и пистолеты, обрывки сгоревшего на людях обмундирования. А в одной из полевых сумок, принадлежавшей воентехнику 1 ранга Михаилу Синицыну из 55 танкового полка, — это боевое донесение Черняховского. Оно не было доставлено вовремя — мы нашли его на трупе Синицына, погибшего в домике со всеми оставшимися там. И Черняховского уже не было в живых ко времени, когда мы восстановили этот отрывок истории. Как видите, и современная история порой требует вмешательства археологов.

Под ярким светом лампы, которую уже пришлось зажечь, еще яснее видны следы крови Михаила Петровича Синицына, залившей боевое донесение командовавшего обороной Новгорода полковника Черняховского. Как львы, сражались советские люди за Новгород.

«Комдиву Коровникову»

Танкисты дерутся отлично.

В течение целого дня по линии обороны работают 24 самолета противника, до трех дивизионов артиллерии, не считая остального оружия — минометов в большом количестве и П[ротиво-] Т[анковых] О[рудий]. Основное направление, куда устремился противник, — это 56 Т[анковый] П[олк]. В 56 Т[анковом] П[олку] потеряно 2 командира батальона и все командиры рот 2 батальона…

Противник готовится ворваться в город или сегодня к вечеру или с рассветом завтра.