Рано утром проснулись от дикого рева больные и медсестры, дежурные врачи и водители машин скорой помощи. Из морга неслось трубное гудение, переходящее в протяжный стон и бормочущее всхлипывание.
Видно живого резали, и внутренности уже вытащили: оттого он басил, как в пустой бочке. Но морг, как и все советские учреждения, открывается строго по расписанию, не раньше, чем отмечено на таблице: «Выдача трупов посетителям и родственникам с 10-00». А пока из запертых дверей неслось: «Не буду, не надо так, простите, помогите, люди добрые! Не буду больше создавать нового советского человека. Простите, освободите!!»
Дело было в том, что напившись с подставным человеком и за его счет, Коля-Мусор проснулся от чего-то холодного, резинового. Легкий синий свет проникал сквозь решетку. – Решетка! – В мозгу промелькнуло, что спит он в вытрезвителе, где приходилось бывать не единожды. Но, протерев глаза, Коля-Мусор пришел в ужас: подушкой ему служил эксгумированный труп, а на стеллажах лежали новенькие трупы – женские, детские, старческие, резаные, сшитые, распиленные… Он… завыл. С воплями вылетел весь хмель и вся дурь. Когда открыли морг, патологоанатомы оторопели при виде одного из трупов, который побежал, понесся без оглядки. Они сверили ведомость, пересчитали покойников – все оказались на местах. И поверили, наконец, в существование привидений.
Коля-Мусор, к удивлению матери, навсегда избавился от чудачества изобретательств. Он устроился на завод карданных валов, где даже работники отдела кадров спустя десять лет поверили в успехи советской медицины. Он стал передовиком, женился и воспитывал сына, осуществляя давнюю мечту о сотворении нового человека. Об его «пунктиках» забыли даже соседи, а мать так и не узнала, что же все-таки приключилось с ее сыном в ту последнюю ночь, когда он не пришел домой.
Всех трудней оказалось удалить с рынка шлюх-проституток. Гуня-хахаль трудился целый день и насобирал шесть штук. Они быстро пьянели и так же быстро вновь трезвели. А входя в трезвость, бранились и дрались друг с другом. Между драками обнимали Гришку-дурачка, прося их совратить. Гришка-дурачок краснел и смущался, не зная, как быть. К вечеру снотворное все же сработало, их наполовину раздели, вставили в органы по полной четушке водки, а в задницу по химическому карандашу, уложили в сеть, к которой прикрепили транспарант «Опасайтесь трипперных блядей города». Хорошо обвязав, подняли башенным краном в воздух. Останавливались трамваи, автобусы, глазели читатели областной библиотеки, усть-ордынские буряты, прибывшие на рынок с мясом, немцы из Пивоварихи с остывшим молоком и евреи с парным в помятых бидонах, с крышками, обтянутыми марлей. Плыли по небу бляди. Никто не уходил и никто не понимал, что происходит. Наконец, шедшие на работу кэгэбэшники прибежали на стройку и стали кричать. Пришлось отвечать.
– Что я могу поделать пока нет крановщика? Он будет в девять часов.
Я-то знал и не смеялся, опасаясь, что бляди сорвутся и тогда нам с Чалдоном крышка. Когда крановщик опускал ценный груз, толпа следила с придыханием, но он был ас своего дела и промороженных блядей мягко опустил на штабель досок. Сняли стропы и люди, влезшие на заборы, увидели, что четушки торчат из чрева, а химические карандаши из задниц. Одна из блядей, дрожа от холода, тут же, как кенгуру, вытянула четушку, зубами отгрызла пробку и стала пить из горлышка теплую водку. Кто гневался, плевался, кто хохотал. Очумевших от всего блядей забрали милиционеры. Больше их никто не видел. По рассказам их перевезли из отдаленных мест Сибири в еще более удаленные, но южные, типа южного побережья Охотского моря.
Так закончилась наша с Чалдоном эпопея по наведению порядка на стройплощадке. Прораб Валанчус написал мне положительную характеристику, щедро заплатил. Чалдон, вспомнив, что он когда-то был каменщиком, напросился в бригаду. По моей просьбе его приняли. Он вскоре стал неузнаваем, даже помолодел. При встречах мы пожимали друг другу руки и всегда смеялись. Потом я слышал, что павильон сгорел, якобы ханыги сами его сожгли. Но это туфта, мне сказали знающие люди, что это дело рук ментов. Так они спрятали концы в воду. Жаль Гришку-дурачка, подумал я, и ошибся. Его, оказывается, переманили в сторожа на стройку, где проводили как плотника, ибо ночью он сторожил, а днем помогал на разных работах. Гришка теперь стопроцентный рабочий человек, по двадцать четыре часа вкалывает и все успевает. Молодец парень! Но в павильоне все же кто-то был сожжен, так как обнаружили обгорелый труп, обмотанный проволокой от автомобильных шин. Вроде бы сожгли в шинах, заполненных бензином.
Читать дальше