Валерий Буре: Невыдуманные истории

— Пашка! — выкликает дьякон. — Начинай с богом!

Из рядов горичан выходит жилистый долговязый мужик с непокрытой головой.

— Санька! — вызывает младшего брата Федор Кобельков. — Не посрами чести славного села Дунилова.

Степенно выходит вперед ладно сложенный, похожий на Федора крепыш. Поединок продолжается недолго. Изловчившись, долговязый сбивает Кобелькова, и тот под смех и улюлюканье горичан летит с моста и зарывается в глубокий снег.

— Ефимка, твой черед! — вызывает Федор.

Кряжистый, словно пень, Ефимка крепко стоит на кривых ногах. Его не так-то легко сбить. Он и сам кого хочешь собьет. Один за другим выходят против него восемь горичан, и всех их побеждает силач Ефимка. Бьет он беззлобно, весело и каждый удар сопровождает шутками и прибаутками. Зрители той и другой стороны смеются. Побежденные смущенно стряхивают снег, незлобиво поругиваются и тоже смеются.

— Не божеское это дело, сын мой Ефимий, — по-медвежьи рявкнул дьякон и, засучив широченные рукава, обнажил мускулистые руки. Не успел Ефимка открыть рот, чтобы ответить, как отец Григорий сбил его с моста. Ефимка ткнулся головой в снег, а дьякон истово перекрестился.

— Го-го-го! — загоготали горичане. — Вот так благословил!

Федор Кобельков, рассердившись, бросил в снег треух, скинул тулуп и сам вышел против силача дьякона. Но и он выстоял не больше минуты. Ударом наотмашь отец Григорий и его смел с моста.

Кара-Малай решил, что теперь настал его черед. Он понимал, что силой дьякона не одолеть. С таким богатырем Кара-Малаю пришлось встретиться впервые. Но что сила против удивительных приемов бокса! Нет, недаром часами тренировался Кара-Малай.

— Гляньте-ка, — загудела толпа, — чужой! Откуда?

— Наш дьякон и вашим и чужим накостыляет, — похвалялись горичане.

Отец Григорий смерил взглядом рослого, но по веду не очень-то сильного противника, тряхнул длинными волосами, крякнул и, нагнув голову, сделал два шага вперед. Кара-Малай чуть-чуть отклонился в сторону, и удар пришелся мимо. Hyp не торопился. Он избегал ударов противника, но и сам не спешил наносить их. Со стороны это казалось игрой. Это и впрямь была игра, похожая на детские пятнашки. Дьякон старался «осалить» своего проворного противника, но тот не давался. Дьякон рассвирепел. Впервые он встретился с противником, который так долго водит его за нос. Перекрестившись, он поднял оба кулака и бросился на Кара-Малая. Но ударил не он, а Кара-Малай. Дьякон рухнул в снег.

— Ур-ра! — закричали дуниловцы и стенкой двинулись на горичан. Горичане дрогнули, медленно попятились с моста, затем побежали. Последним, подобрав полы рясы, бежал отец Григорий.

Вечером охмелевший отец Григорий хлопал Кара-Малая по спине, сокрушенно качал головой и все спрашивал:

— Как тебе удалось, чадо мое, содеять такое? Еще никто не сшибал меня наземь, а ты сумел.

— Хотите еще раз покажу? — предлагал Кара-Малай. — Может быть, тогда поймете?

Дьякон смеялся и тряс хмельной головой.

— Вот уж нет! Никак не хочу.

1918 год. В Казани неспокойно. Зашевелилось офицерство. Притаившаяся было буржуазия открыто грозила расправой с большевиками. На фабриках и заводах поспешно создавались рабочие дружины. На защиту Советской власти становились все, кто способен был держать оружие.

В начале августа Казань была объявлена на осадном положении. 6 августа на рассвете над городом прогремел первый выстрел. Белочехи обстреливали Казань со стороны Волги и Нижнего Услона и вскоре высадили с пароходов ниже устья реки Казанки десант. Защитники города храбро сражались за каждую улицу, за каждый дом.

Одну из своих рот Алимов послал к Волге в тыл белочехам, а другую по Тукаевской улице повел в бой против основных сил мятежников. Редкими цепями перебегали красноармейцы комендантского взвода, слева их поддерживали латышские стрелки, красноармейцы первого советского полка и отряд моряков, прибывший из Петрограда. Выстрелы щелкали со всех сторон. Пули впивались в стены домов, под ногами похрустывал щебень, осколки стекла. Вдруг позади часто застрочил пулемет, сухо защелкали револьверные выстрелы. С чердаков, с крыш, с верхних этажей офицеры стреляли в спины красноармейцам.

— Ложись! — подал команду Hyp. Бойцы залегли вдоль тротуаров. Одни отстреливались, другие так и остались лежать неподвижно, скошенные вражеской пулей. Внезапно хлынул ливень. Раскаты грома были похожи на орудийные выстрелы. По мостовой, смывая кровь, текли мутные дождевые потоки.