Валерий Буре - Невыдуманные истории

Первая в жизни золотая медаль чемпионки мира! Кажется, есть от чего потерять голову восемнадцатилетней девчушке! Наташа не взошла на пьедестал королевой, а взлетела, вспрыгнула на верхнюю ступеньку, по-детски, по-девчоночьи не скрывая своего счастья. Да, счастлива, и незачем прятать сияющие глаза и рвущуюся навстречу овациям улыбку.

Но вот что удивительно: без малейшего, казалось бы, усилия над собой Наташа тут же от беззаботной радости, возвращается к напряжению борьбы. С пьедестала она снова бросается в серьезнейший, требующий полнейшей сосредоточенности бой. И снова выигрывает!

После каждого выигрыша победительницу приглашали в министерскую ложу. Тут Наташа еще находила силы пролепетать что-то по-немецки, и ее отпускали с подарком. То это была роскошно изданная книга пейзажей Баварии, то изящные часики, то памятная золотая монетка… Наташа отдавала подарки на хранение Ларисе Латыниной, которая, увы, уже не выступала в финале.

Лариса, радостно-взволнованная не меньше Наташи, сидела в журналистской ложе и восторженно комментировала выступления подруг. Она искренне переживала Наташин праздник.

Может быть, как раз у Латыниной научилась Наташа своей подкупающей счастливой легкости… Помните, как, бывало, любуясь Ларисой, мы забывали, что большой спорт — это адский труд, адское напряжение сил. Мы видели праздник.

…Все любят драмы с хорошим концом. Становится легче на душе, когда в финале торжествует всепобеждающая, искренняя радость, торжествует по справедливости.

Вы видели слезы мужчины? По-моему, это порой трудно забыть. Я до сих пор помню, как появились слезы на глазах Владимира Евсеева, загребного нашей четверки. Слезы после неудачи — такой обидной, такой неожиданной! Нет, он не плакал. Но, когда этот крепко сбитый спортсмен с мужественным лицом рассказывал мне, как все произошло, в его глазах стояли слезы. По-видимому, он желал бы начать соревнование вновь и доказать, что его команда сильнее. Но это было невозможно. И с этим не хотелось примириться…

Эта четверка была создана незадолго до Олимпиады 1964 года. В нее вошли спортсмены из разных клубов. А сплав получился великолепный: как будто ребята всю жизнь сидели в одной лодке. Ребята же эти: три студента — Анатолий Ткачук, Борис Кузьмин и Виталий Курдченко, инженер Владимир Евсеев и загребной Анатолий Лузгин, техник по профессии. Команда, если можно так сказать, «инженерно-техническая». Тем более, что парни, сидящие в лодке впереди Володи, тоже избрали точные науки.

Команду составили четыре атлета: рост — за 190, вес — более 90. Как взмахнут веслами, так лодка словно вылетает из воды и пулей летит к финишу.

В год Токийской олимпиады четверка москвичей победила на знаменитой Люцернской регате и выиграла первенство Европы. Вдобавок она показала еще невиданную на этих каналах скорость, конечно для четверок с рулевым. После этого специалисты уже почти единодушно прочили дружным, любознательным, приветливым ребятам первое место и на Олимпиаде.

На олимпийских состязаниях по академической гребле я видел, как эти прогнозы начали сбываться. Наша четверка легко выиграла заезд у спортсменов Франции, Польши, Финляндии, Дании и вышла в финал. И вдруг команду как будто подменили. В финале она прошла дистанцию почему-то очень слабо. И вместо ожидаемого первого места заняла только пятое, пропустив вперед команды немецких спортсменов, Италии, Голландии и Франции.

— Почему? Что произошло? — С этими вопросами я подбежал к Евсееву.

Расстроенный Володя говорит немногословно.

Оказалось, что накануне финалов заболел Борис Кузьмин. Температура поднялась до сорока. А по правилам нельзя заменять гребца в команде, уже вступившей в соревнование. Больной Кузьмин сел в лодку. Но грести вовсю пришлось уже только троим. Ребята, естественно, ни в чем не упрекали Кузьмина. Но всем пятерым было очень трудно. Это и рассказал мне Евсеев. Тогда-то я и увидел слезы на глазах чемпиона.

А в следующем году в Дуйсбурге команда отличных спортсменов — Ткачук, Кузьмин, Курдченко, Евсеев и рулевой Лузгин — уверенно обошла всех своих соперников и во второй раз выиграла первенство континента.

В этот июльский вечер московский Дворец спорта собрал невиданное для чемпионатов мира по фехтованию число зрителей — около восьми тысяч. Их можно было понять: на центральной дорожке, поднятой на длинный помост, решалась судьба в истинно королевском виде — фехтовании на шпагах.