Виорель Ломов - 100 великих романов

У главного героя романа послушника Мидзогути Золотой храм жил в его душе с детства, как символ Красоты – это внушил ему его отец-священник; и сам мальчик был предрасположен к идеализации прекрасного. Но из-за того, что Мидзогути от рождения заикался, он подвергался постоянным насмешкам и издевательствам сверстников, вследствие чего стал замкнутым и озлобленным. Желая своим обидчикам (в том числе и надуманным) всяких бед и смерти, он впустил в свою душу и Смерть. В течение многих лет Красота и Смерть боролись в душе героя.

Главных героев в романе два – послушник Мидзогути и храм Кинкакудзи. Увидев впервые храм, мальчик был разочарован, т. к. не узрел в старинном деревянном сооружении ничего «золотого», но затем постепенно научился видеть его красоту, стал постигать ее, пока она не стала для него сильнейшим наркотиком, который заменял ему реальную жизнь, в т. ч. и любовь к женщине. Более того, всякая попытка сойтись с какой-нибудь дешевой красавицей заканчивалась для заики фиаско – храм не позволял юноше предаться жалким утехам плоти, как господин раба он не отпускал его более от себя. Мидзогути уже не мог отделить себя от храма, и когда началась война, он жаждал их одновременной гибели под американскими бомбами. В эти моменты он чувствовал свое единение с храмом, ему казалось, что он постиг суть его красоты. «Я буквально пьянел от одной мысли, что единый пламень может уничтожить нас обоих». Но война окончилась, Смерть на этот раз прошла мимо, и храм вновь отдалился от него…

Теперь для ясности. В тексте нет подобных рассуждений о Красоте и Смерти – там все тонко и органично вплетено в поступки и мысли персонажей, в описания природы и храма. Чтобы не портить изящные кружева Мисимы – наметим легкой строчкой основную сюжетную линию, весьма напоминающую типичную любовную интригу, где есть любовь, ненависть, смерть.

У Мидзогути в храме и в университете, куда он поступил, были два друга – один ангел, другой демон. «Ангела» звали Цурукава, «демона» с хромой ногой – Касиваги. Цурукава подвигал послушника к благим поступкам, а Касивиги – к дурным. Ничего удивительного в том, что восторжествовал этот мелкий бес, призывавший своего приятеля к внутренней свободе, не было – ведь Мидзогути был «сам обманываться рад». И ничего удивительного в том, что Цурукава покончил с собой из-за невозможности жениться на любимой девушке, тоже не было. В мире, отвернувшемся от Бога, что бы ни говорили философы и писатели, торжествует зло, и ангелам там не прижиться. Главная «заслуга» Касивиги в воспитании послушника (именно «послушника» искусителя!) состояла в том, что он «возвел святотатство в ранг священнодействия». Подтолкнув Мидзогути к мысли о том, что вполне можно прожить и без Прекрасного, лишь бы только обрести внутреннюю свободу, он подтолкнул его и к решению сжечь храм. Не без долгих колебаний заика шел к этому, и роковую роль тут сыграли строки из буддийского трактата «Риндзайроку», звучавшие из уст Касиваги: «Встретишь Будду – убей Будду, встретишь патриарха – убей патриарха, встретишь святого – убей святого, встретишь отца и мать – убей отца и мать, встретишь родича – убей родича… Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия». Для буддизма важно не быть ни к чему привязанным. Если Красота убивает, не будь ее рабом. И послушник формально поступил как буддист, но не как веривший в Бога. Он пошел более коротким путем – вместо того, чтобы убить в себе привязанность к вещному миру, он решил этот мир (а он для монаха весь был сведен к храму и его красоте) убить сам. Запасшись мышьяком и ножом, чтобы покончить с собой, Мидзогути сжег храм, но на суицид у него душевных сил уже не осталось. «На душе было спокойно, как после хорошо выполненной работы. Еще поживем, подумал я». Это конец романа. От себя можно добавить: спокойно, как на пожарище. С храмом сгорела и душа Мидзогути, и все его душевные терзания.

На русском языке «Золотой храм» есть в переводе Г. Чхартишвили (Бориса Акунина) и Н. Ломановой.

Роман экранизировался дважды. Классическим стал фильм режиссера К. Итикава «Пламя» (1958). В 1976 г. Ё. Такабаяси снял картину «Золотой Храм». Тогда же композитор Т. Маюдзуми создал одноименную оперу.

P. S. Золотой храм Кинкакудзи был восстановлен в первозданном виде, что можно, конечно, рассматривать как неуничтожимость прекрасного – но только со строчной буквы. Нельзя возродить разрушенное духовное творение. Можно воссоздать только чучело, в котором нет прежней души. Именно это произошло с Золотым храмом. (Да разве не то же самое происходит сейчас и в новодельной России?) Японцы не раскрыли миру имя своего Герострата, и не надо. Его имя – Мидзогути. Мисима, наверное, единственный, кто в гибели Кинкакудзи увидел символ Японии, отвернувшейся от Золотого храма и перебежавшей к золотому тельцу, и понял, что нет той Японии, для которой храм был не просто архитектурным сооружением, а духовным сосудом. Писатель прозрел это за 14 лет до собственной гибели. В 1970 г. Мисима в знак протеста против сползания японского общества к западным ценностям и в защиту национальных традиций предпринял отчаянную, заведомо обреченную на провал попытку государственного переворота и после неудачи, как настоящий самурай, покончил с собой, сделав себе сеппоку (харакири).