Юлия Андреева - Ближнее море

– У вас гости? – спросила она, наблюдая выкатившуюся в прихожую драку. Женя в своей комнате завела бодрую песню, аккомпанируя себе на гитаре.

– Ага, гости, – пробурчал Кудрявцев, загораживая собой дверной проем.

– О, я понимаю, – мечтательно заулыбалась курьерша. – Вы, художники, живете такой интересной, насыщенной жизнью!

– Роскон. Двадцать фэнов с семинара Владимира Васильева готовятся к конвенту – идут в магазин, – живописует Олег Силин. – Нагруженная доверху разнообразной выпивкой магазинная тележка весело катится в сторону касс. И на этом фоне блеющий голосок кого-то из участников действа:

– Ребята, может мы хотя бы колбаски возьмем?..

В художественный магазин пришел очень усталый бледный мальчик лет девяти и, заметив продавщицу, поинтересовался, есть ли у нее сухая постель.

Судя по виду, она ему была очень нужна.

Снега в эту зиму выпало столько, словно все мы прощены.

Белый пуховый покров очищения бережно укутал землю, как может укутывать только любящая мать, подоткнув одеяло свернувшемуся клубочком и сладко причмокивающему во сне чаду.

Впрочем, эта благая мысль просто не могла прийти в голову человеку с мечом, продолжавшему свой путь, сменяя города и нигде не находя искомого знака. Хотя уже то, что всякий раз, когда он обнаруживал себя бредущим куда-то, стояла зима и лежал снег, а плечи его привычно оттягивал здоровенный меч, – это если и не было знаком свыше, то по крайней мере являлось косвенным свидетельством того, что он на верном пути. Последнее радовало.

XXI век. Получившие на вооружение лазерные бластеры для сбивания сосулек небольшие группы обученных в спецподразделениях дворников каждое утро вы ходили на свой скользкий путь. Духи огня и поэзии в котельных продолжали поставлять тепло в дома, не забывая снабжать новую порцию лучистой энергии рифмованными, а также белыми, белее самого белого снега строками:

«Коврики уже приколочены, гарпии вылетели с двадцатилетним опозданием, поэты пишут о смерти, и никто не поет о любви, прославляя ее! Правда, в небе были замечены две радуги, и белый букет, словно подарок ее величества белой ночи, был пожертвован прекрасной женщине, но…».

«Зима!..

Замороженные

Стень

Стынь…

Снегота… Снегота!..

Стужа… вьюжа…

Вьюююга – стуууга…

Стугота… стугота!..» – закружило по дворам. В белых завихрениях явственно просматривался силуэт вдруг появившегося на земле призрачного поэта. Крученых возник ниоткуда, создался, соткался из хрупких снежинок, перемешанных с зимней магией, покружил, точно невероятный северный шаман с белым бубном и свежим заклятием на устах, и разлетелся снова на мириады веселых снежинок и осколки снежных радуг.

– Чего встал? Заходи, что ли, в котельную, погреешься, – махнул человеку с мечом поэт Дмитрий Григорьев, зябко кутаясь в ватник у полуоткрытых дверей котельной. – Да быстрее ты, стужи напустишь, а тут и так не шибко жарко. Давай-давай! Ишь ты, какая зима выдалась, второй год уже чудо-юдо снежное. Хорошо!

– Алина, я написал тебе стихотворение, – признался Владимир Нестеровский Алине Мальцевой.

Алина улыбнулась, ожидая стихов, но продолжения не последовало. Поэт ушел, позабыв прочитать свои вирши или, быть может, решив длить интригу.

Через некоторое время Мальцева снова встретила Нестеровского.

– Алина, а я то стихотворение продал другой женщине. Деньги были очень нужны.

Вздохнув, Мальцева окинула взглядом изнуренную неумеренным пьянством и нищенским образом жизни фигуру Нестеровского и… поверила ему.

Как это часто у меня случается, работы было – больше некуда. Просто завал. Писала очередной роман, в перерывах редактировала какие-то рассказы или подбирала стихи для поэтического конкурса в Инете. Все шло хорошо, вечером я даже впервые за три дня должна была выбраться на улицу. Звали в гости две незнакомые психологини – срочно халтурку хотели подбросить. А я только рада. У самой времени, правда, совсем нет, но ведь полно безработных друзей. А тем лентяйкам все равно, кто за них книгу напишет. Главное – понять, чего заказчицы хотят, пожелания их до исполнителя донести и в конце готовый текст глазами пробежать – на всякий случай. Халтура – дело хорошее, есть только одно небольшое «но»: если по самым объективным причинам единожды откажешься от работы, то тебя автоматически сразу же исключают из потенциального списка. И лови потом ветра в поле.