Юлия Андреева - Ближнее море

Однажды подходит к ним пожилой человек. Одет опрятно, но бедненько – типичный потрепанный жизнью, спившийся интеллигент. Руки трясутся с похмелья, глаза неспокойные. Кажется, чихни погромче – и он тут же брякнется с разрывом сердца. В общем тот еще доходяга.

– Ребята, налейте, пожалуйста, – потянулся он к стоящей на скамейке бутылочке. – У меня деньги есть, честное слово, только там очередь… – беспомощный взгляд в сторону магазина. – А мне прямо сейчас надо.

– Скажешь первый закон Кирхгофа, бесплатно нальем, – отвечает ему уже поддавший и оттого вальяжный Головин.

– Алгебраическая сумма токов в любом узле любой цепи равна нулю. То есть сколько тока вошло в узел, столько тока из него и вышло, – не моргнув глазом ответил алкаш.

После чего обалдевшие ребята ему, естественно, налили.

Оказалось, бывший учитель физики! И вообще интересный человек.

А Головин, придя в себя от первого потрясения, совершенно напрасно не объявил себя ясновидящим, потому как углядеть в спившемся доходяге интеллигента в прошлом – не ахти какой фокус. Другое дело – распознать в старом заурядном алкаше конкретно бывшего учителя физики!..

Раскрутился бы как провидец – большие деньги мог зарабатывать. Эх, Головин!!!

Впервые я услышала эту историю из уст самого Андрея Головина. Помню, в тот день мы: я, Андрей и Вовка Кочемазов куда-то спешили, может на ЛИТО к Тане Семеновой в ДК «Красный Октябрь». Сейчас оно называется «Петровский остров». Или Торгашин [34]очередной сходняк собирал, не суть. В общем оказались втроем на Литейном, и я предложила зайти в «Борей», все равно мимо идем. А там уютное кафе, можно посидеть и спокойно обсудить новости.

– В «Борей» мне после одного случая путь заказан, – ответил Андрей, а Владимир подтвердил, что это действительно так. – Персона нон грата. Такие дела, а если не веришь, спроси у Саши Смира. Он тому свидетель, поскольку присутствовал во время инцидента и, вопреки обыкновению, еще не был настолько пьян, чтобы ничего не помнить.

А потом Андрей рассказал, отчего «Борей» для него запретен. Сначала он, а через годик-другой и Саша поделился воспоминаниями.

История произошла в 1996 году в «Борее». После презентации книги Андрея Курсанова «Русский авангард» народ продолжил общение в крошечном борейском кафе, под кирпичными сводами которого уже давно не было сидячих мест. Люди стояли, но это никого не смущало. Обсуждали книгу, общались, кивали вновь прибывшим – словом, творилась нормальная тусовочная жизнь.

Чуть в стороне от остальных переминался с ноги на ногу поэт Андрей Головин, который успел уже немного «принять на грудь» и, ощутив в себе кураж, пытался найти какой-то предлог, с помощью которого он сможет обратить на себя внимание присутствующих и тем самым как бы представиться. Вполне нормальное желание для того, кто впервые попал на праздник, на котором все всех знают, а он не знает почти никого, разве что Сашу Смира. Да только где он? Болтает с незнакомыми Головину людьми, смеется, подписывает какие-то книжки, получает что-то в ответ… Вскоре повод выделиться отыскался сам собой. Зазвенел в кармане мобильник. В то время мало у кого были такие штуки, и народ невольно обернулся на новичка. Звонила жена Андрея, но, поймав заинтересованные взгляды, Головин уже не желал терять их. Поэтому он, снизив громкость голоса до громкого шепота, затараторил:

– Да, дорогая, торчу с этими чертовыми поэтами, – он прикрыл трубку ладонью, отчего вдруг сделался еще таинственнее. – И это я! Я, полковник КГБ с выслугой лет, должен выслушивать всю эту хрень, вместо того чтобы уже быть с тобой, дорогая, в постели. Ну, не обижайся. Ты же понимаешь – служба. Ты ведь у меня умненькая. Ну потерпи еще немножко. Скоро я закончу и – домой. Целую, дорогая.

Закончив разговор, Андрей поднял глаза на зал. Мертвая тишина. Все присутствующие молча смотрели на Головина. И было на что посмотреть: достаточно высокий поэт Головин носил короткую стрижку «под бобрик» и был одет в черный длинный плащ. Добавьте к портрету мобильный телефон, тогда еще редкость. Плюс – и это главное – все то, что он сам о себе только что наплел.

– В зале было полно людей в возрасте, – вспоминает Смир, – тех, кто знал не понаслышке, что такое рука КГБ; перестройка перестройкой, а куда страх-то девать?..

Андрей стремительно трезвел, с ужасом понимая, что в его дурацкую шутку поверили.

– Да нет, ребята, – он попытался отмахнуться от чего-то невидимого. – Да вы что, поверили? Это же шутка… – Головин вымученно улыбнулся. – Я такое же говно, как и вы. Я такой же поэт…