Юлия Андреева - Ближнее море

Это был симпатичный магазинчик с ассортиментом от народного сувенира и авторских украшений, до полотен современных художников. Писатель Павел Марушкин в то время работал в этом салоне. Любопытствующие, посещавшие художественный магазин, иногда часами бродили по залам и разглядывали картины, общаясь с продавцами и прицениваясь. Постоянных посетителей знали в лицо. С ними здоровались, ожидая, что в один прекрасный день те все-таки решатся на давно запланированную покупку и тогда…

И вот в салон зачастил пожилой, одетый в старый, потертый костюм господин. Он являлся чуть ли не каждый день, обходил картины, словно здороваясь с ними, и неизменно застывал в конце концов рядом с копией знаменитой картины Ивана Ивановича Шишкина «Утро в сосновом лесу», сделанной один в один с оригиналом 139 x 213 см. То есть здоровенным полотном, если попросту.

Копия занимала полстены и жутко надоела продавцам из-за того, что висела уже изрядное время и никому не была нужна. Вот в старые времена какой-нибудь санаторий или дом отдыха наверняка взял бы это чудо, – сокрушались товароведы. – Ведь сколько места занимает.

Тем не менее, за картиной никто не приезжал и она продолжала мозолить глаза, неизменно притягивая к себе опрятного старичка, который ходил-ходил и вдруг однажды словно набрался храбрости и решился сделать дорогую покупку. Влетел в магазин и тотчас устремился к своей любимице. Постоял, как это у него было принято, а потом – была, не была – подозвал к себе скучающего продавца.

– Сколько стоит это произведение искусства? – с напускной серьезностью и громко, чтобы все слышали, поинтересовался он.

Продавец указал на ценник.

– Заверните, – старичок окинул «Утро в сосновом лесу» по-мальчишески озорным взглядом и, убедившись, что двое младших продавцов подлетели выполнять его желание, стал руководить процессом снимания здоровенной картины. Кто-то побежал за тряпкой протирать раму, кто-то уже нес бумагу и бечевку.

– А доставка у вас есть? – деловито осведомился клиент.

– Как же без доставки. Назовите адрес.

– Угу, – чудаковатый старичок оглядел пространство магазина. Стена, с которой была снята картина, смотрелась как человек, на чьей одежде в самом интересном месте образовалась здоровенная прореха. И тут взгляд его остановился на копии картины Эдуарда Мане «Завтрак на траве» (холст, масло. 214 х 270 см). – И эта продается? Неужели? И сколько стоит?

Назвали сумму.

– Что же, они обе будут славно смотреться у меня в столовой. Заверните немедленно, а я тут еще, пожалуй, осмотрюсь. А эта красавица, – он ткнул суховатым пальцем в сторону натюрморта кого-то из современных художников, – ее тоже беру. Все три заверните, пожалуйста.

После того как третья картина была снята со стены и ее принялись обтирать и упаковывать, покупатель направился к кассе, с гордым видом вытащил из кармана пиджака бумажник и извлек оттуда один бумажный рубль.

Судя по выражению лица городского сумасшедшего, этого дня – дня, когда одним вальяжным движением он купит Шишкина и Мане, а также, не задумываясь о деньгах, подберет еще что-то из современной живописи, он ждал всю свою жизнь!

В картинную галерею пришел старый-престарый художник с папкой своих офортов. Еле добрел по жаре, то и дело останавливаясь и борясь с одышкой.

Посмотрели работы продавцы, побежали к директору. Так, мол, и так. Явился такой-то, еле живой. Может, взять у него что-нибудь, чтобы не обидно было, что путь такой проделал?

– Еле живой, говорите? Возьмите все, что он принес, отвезите домой на моей машине. И пусть при вас по закромам порыщет, – моментально среагировал директор. – То, что вы сегодня не купите по дешевке у непонимающего ценности своих произведений старика, завтра придется приобретать у наследников совсем за другие деньги.

В первой половине XVIII века Большая першпективная дорога (Невский проспект) была засажена березками. По четыре ряда с каждой стороны. Молодые деревца составляли очаровательную аллейку, по которой ехали экипажи и осуществляли променад петербуржцы и гости города. Все бы ничего, но хозяйки, чьи окна выходили на Невский, приспособили березки для своих целей, а именно: развешивали на них белье для просушки.

4 мая 1756 года по Невскому проспекту проезжала императрица. Светило весеннее солнышко, на березках только что появились первые клейкие листочки, а тут… Елизавета Петровна увидела дивной красоты платье! Платье было белого цвета, скромное, но настолько милое, что императрица тотчас послала кого-то из слуг узнать, сколько оно стоит, сообщив, коли возникнет тому необходимость, кому именно приглянулось платье.