Юлия Андреева - Ближнее море

Копила игровые деньги с месяц, а когда настал срок последнюю курицу продать и дивный пейзаж выкупить, глядь-поглядь – нет моих виртуальных сбережений. Ну, то есть совсем нет.

Животные по двору бродят, все вроде как в неприкосновенности, а над фермой три здоровенные радуги спины выгнули. Что за напасть?!

Призываю к ответу Диньку. Где, спрашиваю, мои денежки зелененькие да желтенькие, непосильным трудом заработанные, не одну мышку извела, зверей редкостных выращивая, пальчики себе о клавиши поотбивала. Где мои честные плеймани?

Потупилась дочка и любимую пластинку завела: мол, я – не я; не нарочно, а так получилось. И, наконец, с силами собралась, поднатужилась и: на твоей ферме катастрофически не хватало радуг!

Вот!

Сижу за компом, злобиться не злоблюсь, думаю, а в голове – стихотворение Сашки Смира:

Работая над кольцом сонетов «На Петропавловской игле» – именно кольцом из четырнадцати соединенных между собой и закольцованных сонетов, гладким обручальным кольцом, а не венком, – понадобилось мне выяснить, в какую сторону течет вода в канале Грибоедова: ну, от Казанского к Спасу на Крови или наоборот?

Позвонила Виктору Беньковскому, благо он как раз в тех краях живет. Не знает ответа Виктор. Глянул в Интернет – молчит вселенская паутина. Что делать?

А мне ответ до зарезу нужен.

– Вот что, – наконец не выдерживаю я неизвестности, – сходи, пожалуйста, на канал, плюнь в воду и погляди, в какую сторону плевок поплывет.

– Хорошо, – ответил Виктор и на набережную побрел. Дороги ему – дворик пересечь да через дорогу перейти.

Час прошел, полтора. Не звонит Беньковский. Жену его тормошу: куда благоверный подевался? Нет его. Словно в воду канул.

К ночи звонит. Добрался до дома сильно пьяный и дюже от научных изысканий уставший.

– Как и было условлено, я сходил на канал и плюнул в воду. Вода стоит, чуть ли не зеркальная, мельчайшая рябь на ней колышется. Плевок мой тоже стоит. Полчаса, сорок минут – ни с места. Народ праздный тоже стал присоединяться, на диво дивное пялиться. Кто-то пива припер, чтобы не так скучно было гидрологическое изыскание проводить. Так, почитай, до ночи ждали, когда плевок хоть в какую-то сторону сдвинется. Не дождались.

В одной из классических японских пьес гейша, расставшись со своим возлюбленным, бросается в воду. Сюжет не нов: утонула и героиня Карамзина бедная Лиза, и плывущая в белых лилиях шекспировская Офелия, Екатерина из «Грозы» Островского, и Маргарита из «Фауста» Гете.

Подвенечное платье невесты, такое белое и воздушное, напоминает прекрасного лебедя. Образ лебедя неразлучен с водой, очаровывала утопленница Ипполита (Поля) Делароша [1].

– Кто эта девушка? Почему ее связали? – спрашивала я маму.

– Она ведьма, которую бросили в пруд во время водной пробы, – объясняла та. – Подозреваемых в колдовстве связывали, кидали в воду и смотрели, всплывут или нет. Если сразу поднимались на поверхность – виновны. Если нет – их вытаскивали и старались откачать.

Я смотрела на утопленницу. Эта ведь явно не из всплывших. Тогда почему? За что? Вопросы не находили ответов, а образ юной, прекрасной и мертвой девушки завораживал…

Из всех утопленниц мне больше всего нравилась Офелия – героиня, которую удалось сыграть на сцене. Хотя Офелия не рядовая утопленница, красиво плывущая по течению кукла, не связанная ведьма; Офелия плыла и пела, в цветах, венках, в развивающемся длинном платье… Офелия плыла по волнам своего сна, волнам поэзии и красоты. Возможно, последнее, что она видела, были белые лепестки лилий.

Почему лотос или лилия считаются символами чистоты? Дело в том, что лепестки этих цветов снабжены специальным воском, не позволяющим каплям задерживаться на поверхности. Лепестки розового или белоснежного лотоса всегда остаются чистыми.

Но я об утопленнице. Завораживала причина смерти молодой и привлекательной девушки – любовь или, скорее, невозможность жить без любви, простить и принять предательство близкого человека.

Но вот однажды – мне тогда было лет двенадцать – я увидела настоящую утопленницу. Девушку, которая еще совсем недавно казалась идеалом красоты и женственности. Девушку, гуляющую по лесам, прижимая к груди томик стихов и с такой грацией склоняя голову на плечо своему неверному любовнику, что невозможно было отвести взгляда.