Павел Якушкин - Из Новгородской губернии

— Безпоповаго-то? [1] Безпоповый, т. е. раскольникъ безпоповщинскаго толку, «Филиповщина есть», какъ мнѣ сказалъ одинъ здѣшній мѣщанинъ. что въ прошломъ году умеръ?… Знаю.

— «Что за сила была! одинъ всей здѣсь торговлей ворочалъ: въ Старицѣ жилъ самъ, а въ Твери никакого хлѣба безъ него не покупали!»

— А умеръ собакой! отозвался какой-то господинъ въ чуйкѣ, тоже изъ купцовъ.

Мои товарищи примолкли.

— Отъ чего же собакою? сказалъ я.

— «Да вотъ видите, сударь ты мой», продолжалъ господинъ въ чуйкѣ: «умираетъ онъ, совсѣмъ умираетъ; знаетъ: умретъ безъ святыхъ таинъ — всю родню и родъ засудятъ, такъ и пріобщился; а похоронъ справлять не велѣлъ: позвали только восемь поповъ, а ни архіерея, ни архимандрита — никого не позвали, да такъ похороны и справили! И тѣхъ бы не справили, коли можно бъ было, — тѣмъ и кончили!»

— У нихъ, вѣрно, старыхъ книгъ много? спросилъ я.

— «Много. Умеръ отецъ моего тестя, — онъ былъ изъ такихъ же, такъ онъ оставилъ пудовъ тридцать такихъ же старинныхъ книгъ! Да я всѣ ихъ во Ржевъ спустилъ: тамъ до этого охотники!»

— Да и я охотникъ; коли есть у васъ еще, я куплю, сказалъ я.

— «А на что же вамъ: у васъ, какъ кажется, борода стриженая?» спросилъ онъ меня.

Я ему сказалъ, для чего мнѣ нужны старыя книги и рукописи. Купецъ смекнулъ.

— «Понимаемъ! — Если хотите достать, то сходите къ Т*-Б*. У него два прозвища; онъ живетъ у старой аптеки; у него своя лавка тамъ есть. Да еще сходите къ Ж*; а этотъ живетъ за Волгою во второй улицѣ: у нихъ много книгъ, можетъ быть они и продадутъ вамъ. На Ж*сильно гораздо ненадѣйтесь, онъ самъ старой вѣры; а у Т*-Б*, если онъ еще не все растранжирилъ, купите, да и задешево купите; отецъ его былъ человѣкъ крѣпкій, любилъ покойникъ старыя книги; а какъ старикъ-то померъ, достались эти старыя книги сынкамъ, они и пустили ихъ въ ходъ: сперва подѣлили, а потомъ на перегонки во Ржевъ. Во Ржевѣ это запримѣтили: за рубль десять копѣекъ платили. Коли осталось — и вамъ продадутъ ихъ съ удовольствіемъ».

Собесѣдникъ мой, Михаило Яковлевичь Барсуковъ, обязательно предложивъ мнѣ свои услуги, пригласилъ меня къ себѣ вечеромъ на чай. Узнавъ, что я изъ Орла, онъ много разспрашивалъ объ орловскомъ пожарѣ. Разговорившись о пожарѣ, одинъ изъ собесѣдниковъ разсказалъ мнѣ случай, бывшій въ Твери.

— «Былъ въ Твери пожаръ, и какой-то мужиченко одинъ одинёшенекъ отстоялъ домъ….. да не одинъ домъ: загорись тотъ домъ, — много бъ города сгорѣло! — Взлѣзъ этотъ мужиченко на крышу, подаютъ ему воду; воды недостало, стали давать квасъ; такъ и не далъ дому загорѣться. На низу противъ вѣтру было жарко стоять, а по вѣтру еще хуже! Да еще сказать: наверху духу больше, колижъ еще къ тому сказать, что на его сторону вѣтеръ былъ — просто быть нельзя!… Ему кричатъ снизу. „Слѣзь, слѣзь!… Пропадешь по напрасному! Слѣзь!“ А тотъ знай свое дѣло дѣлаетъ: поливаетъ крышу, то водой, то квасомъ; такъ и не слѣзъ! И какъ ужъ онъ тамъ стоялъ, Богъ его знаетъ! Такъ-то этотъ мужиченко и отстоялъ домъ; не самъ отстоялъ, — такъ ему Богъ далъ! Ну, когда Богъ помиловалъ, хозяинъ и даетъ ему сѣренькую, 50 рублей бумажку, значитъ, — такъ мужиченко — а и мужиченку всему-то грошъ цѣна — тамъ мужиченко не беретъ! — Не я, говоритъ, отстоялъ твой домъ: отстояла твой домъ Мать Пречистая Богородица Владимірская, такъ ты Ей, Матушкѣ Владимірской Богородицѣ и помолись, да Ее, Матушку, и поблагодари. Такъ и не взялъ!»

30-го Ноября. Тверь.

Михайло Яковлевичь Барсуковъ, церковный староста Тверской Знаменской церкви, разсказалъ мнѣ, что у нихъ въ церкви есть восковой образъ Владимірской Богородицы, по всей Твери считающійся за явленный и чудотворный, и что его носить по домамъ не разрѣшено.

Мнѣ разсказывала здѣшняя баба про эту икону слѣдующее:

«Явилась она лѣтъ за пятьдесятъ, можетъ и больше; явилась она протомойкѣ. Жила, женщина благочестивая, въ работницахъ у одного тверскаго купца; ея дѣло было поутру пораньше встать, горницу прибрать, воды наносить, обѣдъ сготовить, послѣ обѣда всѣхъ уложить, а тамъ самоваръ поставить, чаемъ напоить, ужинъ приготовить — сказать правду: день-ночь работай на хозяина, — спи на себя….. Пошла эта благочестивая женщина на Волгу, бѣлье, рубашки мыть. Видитъ она, моя матушка, женщина благочестивая, видитъ, что волной что-то къ ней прибиваетъ; смотритъ — воскъ плыветъ. Взяла она тотъ кусокъ, бережнёхонько положила, да и отнесла домой. Хозяинъ былъ строгій: всякъ день надѣвалъ чистыя рубашки; не то что по субботамъ, или къ празднику тамъ, а всякъ день, какъ сказано. Бѣлья было, стало быть, много. На утро эта женщина благочестивая опять пошла на Волгу бѣлье мыть. Стала она бѣлье мыть, къ ней плыветъ еще кусокъ воску; она и этотъ кусокъ взяла домой. Принесла домой, сложила эти два куска, они и срослись, видитъ — образъ Пречистой Богородицы Владимірской. Только она сложила эти два куска не ровно, — такъ и теперь, по сю пору, остались: рубчикъ остался посреди.»