Павел Якушкин - Из Устюжского уезда

22 августа, Богуславъ.

Вчера отъ У*…. я пошелъ къ Устюжнѣ, а потомъ повернулся въ Весьегонску; дорога вездѣ одна и та-же, виды все тѣже: почти вездѣ болота, покрытыя желтымъ лѣсомъ, пустоши, [17] Пустошью называются дальнія поля, которыя не унавоживаютъ; сдѣлавъ нѣсколько посѣвовъ, ихъ оставляютъ до тѣхъ поръ, пока на нихъ не выростетъ лѣсъ, который жгутъ и тогда опять сѣютъ. заросшія такимъ же лѣсомъ, частію подрубленнымъ подъ расчистки для посѣва на будущее лѣто. Изрѣдка попадается пустошь, покрытая жидкимъ какимъ нибудь ячменемъ, овсомъ, а вдали то такъ, то такъ дымъ: въ одномъ мѣстѣ болото [18] Здѣшнія болота почти всегда покрыты мелкимъ лѣсомъ. горитъ, въ другомъ ледина [19] Ледина пустошь, покрытая мелкимъ лѣсомъ, удобная для посѣва. Авт. , а такъ и строевой лѣсъ, что, впрочемъ, не считается лѣснымъ пожаромъ. Кто не видалъ, какъ здѣшній народъ смотритъ на лѣсъ, тому едвали будетъ понятно такое пренебреженіе къ лѣсу; еси горитъ болото или ледина, на это рѣшительно никто не обращаетъ никакого вниманія.

— Отчего вы, братцы, не гасите болота? спрашивалъ я: вѣдь вы на этомъ болотѣ сѣно косите, а на горѣломъ болотѣ трава не растетъ.

— Какая такъ трава! обыкновенно отвѣчали мнѣ: болото сгоритъ, пойдетъ ивнякъ.

— Такъ что же вы не гасите?

— Когда за этимъ возиться! Пойдутъ скоро дожди, землю-то промочатъ и болото погаснетъ.

Съ лединами тоже самое, хоть тотъ же самый вредъ, потому что когда ледину выжигаютъ для посѣва, то лѣсъ срубаютъ и тогда перегораетъ только извѣстный нужный слой земли и остается зола, которая служитъ удобреніемъ, а при пожарѣ ледины, земля выгораетъ очень глубоко и какъ горятъ одни коренья, деревья же только валятся на землю, то выгорѣвшая ледина остается совершенно никуда негодной землей.

Строевой лѣсъ начинаютъ гасить, когда пожаръ уже принимаетъ значительные размѣры или когда загорается казенный лѣсъ. Тогда нельзя не гасить, начальство приказываетъ.

Я хотѣлъ было пробраться дальше къ Вологдѣ, но рѣшительно не могъ: ни лихорадка, ни обстоятельства не позволяли мнѣ пускаться вдаль и я рѣшился воротиться въ Питеръ только другой дорогой, почему пошелъ не на Боровичи, а на Весьегонскъ.

Невицы, Весьегонскаго уѣзда, 23 августа.

— Чтожъ, мало нажалъ? спросилъ я, близъ Сторожкова, жавшаго рожь у самой дороги.

— Лишь-то пришелъ, отвѣчалъ тотъ, приподнимая шапку, лишь-то пришелъ!

Я присѣлъ на дорогѣ, закурилъ папироску; мужикъ сѣлъ подлѣ меня и мы разговорились. Онъ сталъ разсказывать про своего барина.

— Нашъ баринъ, говорилъ онъ, большой баринъ; въ Питерѣ живетъ; одного жалованья отъ Царя, братецъ ты мой, одного жалованья идетъ вашему барину въ мѣсяцъ 25,000 руб., а ты самъ знаешь, на такомъ мѣстѣ съ другихъ сторонъ сколько наплыветъ!.. Такъ вотъ ты и считай. А самъ онъ ничего не дѣлаетъ: пятьдесять человѣкъ…. а всѣ тѣ 50 человѣкъ — господа! Такъ вотъ они то все и пишутъ…. У насъ здѣсь по деревнямъ говорятъ: «Въ Питерѣ не знаютъ, чѣмъ его ужъ и награждать, барина то нашего: всѣ чины произошелъ»!

Послѣ я узналъ, что его баринъ точно живетъ въ Питерѣ, что онъ статскій совѣтникъ; сколько онъ жалованья получаетъ, я не знаю, но мнѣ кажется, если въ Питерѣ подумаютъ, чѣмъ его награждать, то, можетъ быть, и найдутъ.

Странное дѣло! наши крестьяне рѣдко отзываются съ большимъ жаромъ о своихъ прямыхъ отношеніяхъ къ помѣщику, а любятъ похвастаться, что ихъ баринъ — графъ такой-то, князь такой-то, или что ихъ баринъ всѣ чины превзошелъ!..

Поговоривъ объ этомъ баринѣ, - я пошелъ дальше и остановился немного отдохнуть у знакомаго уже мнѣ священника, въ погостѣ Николы, и отъ него услыхалъ слѣдующее преданіе:

Когда Иванъ Грозный взялъ Казань, то сталъ выводить оттуда татаръ, нѣкоторыхъ перевелъ въ Вологду, и желая ихъ совсѣмъ перевесть, заставилъ ихъ копать каналъ, чтобъ пустить воду изъ ручья, за 4 1/2 версты въ Вологду; но татары, полагать надо, были инженеры плохіе: каналъ то-они прорыть — прорыли, только вода шла не изъ ручья въ р. Вологду, а Вологда пошла въ ручей. Этотъ каналъ называется Золотухой.

Отъ погоста Николы верстахъ въ двухъ начинается Тверская губернія, и отецъ Василій, проводя меня до границы, простился со мною. Мѣстность сперва было показалась другою: поля какъ-то больше, горизонтъ шире, но это только сначала; дальше опять то же, что и сзади; тѣ же полоски, шириною аршина въ 1 1/2 выбѣгали изъ лединъ, тѣ же ледины, тѣ же загороди.

— Помогай Богъ! поздоровался я съ пахавшимъ мужикомъ, который выѣзжалъ съ полосы на дорогу очистить соху.