Павел Хлебников - Разговор с варваром

[ПХ] Значит, вы считаете, что нужно разрушить все пункты современной цивилизации?

[Х-АН]Как может защититься Россия от Америки сего­ дня? Америка наступает, хочет завладеть миром. Россия менее цивилизованная страна, она должна проиграть, так же как «жигули» должны «мерседе­су» проиграть. И с позиции оружия Россия обяза­ тельно проиграет.

Америке даже нет необходимости воевать. Другое у нее оружие есть. У нее есть вирус циви­ лизации. Все это разукрашенное, все эти краски охватывают людей без религии. А сегодня русские не имеют религии, не имеют родословности, и, естественно, из них очень легко сегодня сделать демократию. Она неизбежно придет, если русские будут по тому же государственному пути идти. Они неминуемо придут к демократии, никуда не денутся. Это конечный результат, который долж­но получить каждое государство, развиваясь в этом направлении.

Поэтому они никак не смогут цивилизации противостоять, если не повернут в другую сторо­ ну, в сторону варварства. Только варварство может защитить от цивилизации.

[ПХ]По-вашему, варварство – это хорошо, а демокра­ тия – плохо? А в чем заключается варварство?

[Х-АН]Это родоплеменная система. Это жить по религии Бога. Это значит, что ты не можешь разрушать ок­ружающую среду. То есть здесь работает принцип ближнего.

А города и цивилизация – это есть принцип дальнего, принцип чужого, потому что все люди чужие. Квартиры – это скворечники. Сосед – ты не знаешь, кто он, где он воспитывался... Это все чужие люди. Весь мир становится друг другу чу­ жим. И законы нужны для того, чтобы эти людидруг друга не грабили и не убивали. Они уже не борются против государства. Оно их устраивает, потому что они настолько одиноки, что им нужно государство. Государство – это их отец и мать. Без государства они себя уже не видят, не пони­ мают.

[ПХ] Какое значение имеет война в Чечне для ислам­ского мира?

[х-ан] Чечня покажет силу кровно-родственного поряд­ ка. Исламский мир сегодня неправильно живет. Все живут в государстве. Сегодня решения при­нимают главы государств. Когда распадутся госу­дарства, сразу хаос будет. Великий хаос. А вели­ кий хаос создает новый порядок. Когда увидят, что кровно-родственный порядок может сущест­ вовать как альтернатива государственному поряд­ку, тогда люди пойдут по правильному пути.

[ПХ]Почему вы считаете, что именно в этот раз кров­ но-родственный порядок победит в Чечне?

[Х-АН]Когда первая война закончилась, в 1996 году, рус­ ские должны были вернуться. Потому что остался Грозный, осталась цивилизация, остался их оплот империи в Грозном. Грозный, как и любой город, был гнездом разврата и растления, смешения и ассимиляции, он нес нам гнилое дыхание циви­лизации... Сегодня Грозный разрушен. И если нет Грозного – нет оплота империи. В 1996-м Иван ушел с чеченской земли, но оставался оплот его империи – Грозный. А теперь есть Иван, нет Грозного.

Теперь мы победили. А Иван все равно уйдет. Ему уже делать там нечего. Главный момент – Грозный разрушен. Иншаллах. Это милость Все­вышнего.

[ПХ]По-вашему, теперь можно возродить клановую систему?

[Х-АН]Конечно.

[ПХ]Боюсь, что возродится не клановая система, а обычный бандитизм...

[ПХ]Когда вы в начале 1970-х приехали в Москву, вы уже знали, что посвятите свою жизнь исламу, не­зависимости Чечни?

[Х-АН]Я тогда вообще не думал об этом. Может быть, учась в школе, у меня детские мысли были, меч­та – быть героем. Многие вопросы стояли передо мной, Почему нас выселяли (в 1944 году. – Я.Х.)? Почему я в классе один был чеченец? Тогда и в Грозном не прописывали чеченцев, когда из ссылки переезжали. Очень сложно было. Ну, в об­щем, все время этот вопрос висел над нами. По­чему это вот так? Ответы я и не искал. Все же го­ды молодые были. Чередом все шло, но где-то подсознательно эти вопросы ставились.

Чувствовалась разница нашего воспитания. Например, мне всегда стоять в столовой в очере­ди было как-то неудобно. Ну стыдно как-то, что­бы покушать, стоять в очереди – то есть у меня такая ментальность была. И я никогда не стоял в очереди один. Если я видел кого-то из знакомых, из тех же русских – ну сокурсника или кого-то еще, – я сейчас же подходил к нему, потому что было неудобно стоять в очереди.

Ну а лотом, когда доходило дело до кассы, я обычно платил за того и за себя. Потому что ты вместе с ним стоишь и нормально, что ты протя­гиваешь деньги, чтобы заплатить. А он, в свою очередь, не понимает, что ты делаешь. Ну, спаси­бо говорит и так плечами поведет. Он не говорит: «Нет, нет, давай я заплачу», ну, хотя бы для при­личия, как обычно люди это делают – может быть, один раз этот заплатит, другой раз – другой заплатит. Но это всегда идет через какую-то дип­ломатию. Потому что это ненормально, чтобы каждый за себя заплатил и пошел. Но он этого совсем не понимает.