Роман Арбитман: Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать

И еще кое о чем никто раньше не догадывался. Читаем на странице 37: в КГБ Путину, «как и его коллегам, пришлось бороться с диссидентами». Ух ты! А мы думали, что он просто шпионил… Если та фраза — не результат безграмотности человека, в представлении которого разведкой и борьбой с инакомыслящими занимались одни и те же люди, то это открытие — единственный по-настоящему новый факт, который мы почерпнем из книги «Неизвестный Путин». Поскольку о либерализме-то Путина известно всем. Ну кроме народа, конечно.

Ольга Видова. Путин. Наш среди чужих. М.: Эксмо

Помните «Торжественный комплект, необходимый для сочинения статей, фельетонов и пр.», который Остап Бендер за бесценок уступил журналисту Ухудшанскому? В том наборе наличествовали слова «скрежетать» и «взметать» (глаголы), «стяг» и «враг» (существительные), а также прилагательные «злобный» и «зубовный», которым отводилась роль эпитетов. Путем несложной комбинации можно было составить любой актуальный текст…

Говорят, что дело Бендера не пропало: по той же методике создали литконструктор, незаменимый при написании глубоко патриотических книг о деяниях Владимира Путина. Если Ольга Видова действительно прикупила тот набор в подземном переходе на Пушкинской площади, то новейшее пособие легко реконструировать.

Среди глаголов лидируют «усилить» и «осознавать»: «кардинально усилен федеральный контроль», «усилены кардинально воздушно-десантные войска», «усилить свой голос в хоре крупных стран»; «Путин за это время начал осознавать», «Путин не мог не осознавать», «Путин остро осознал», «Путин это прекрасно осознавал», «Путин осознал главное», «главе государства многое пришлось осознавать заново». Эти слова — со знаком «плюс», зато прилагательные «иностранный» и «западный» — те, наоборот, по смыслу соответствуют остап-бендеровским эпитетам «злобный» и «зубовный»: «Ходорковский нанял иностранных адвокатов», «вмешивается в политические процессы страны по заданию иностранного государства», «Россия была опутана сетью неправительственных организаций, финансируемых иностранными государствами», «заговор по свержению власти в стране на иностранные деньги», «сквозь призму интересов западного мира», «западные аналитики не случайно всполошились», «в угоду своим западным хозяевам», «попало в зависимость от западных предпринимателей», «западные политические круги прилагали массу усилий для того, чтобы не дать России идти по пути глубокой интеграции», «западный военный альянс начал стремительное продвижение к границам России», «нападение на Беслан — это часть западного заговора»…

Понятно, что два наиболее употребляемых в книге существительных — «олигарх» и «народ» — враждуют между собой. С одной стороны, «Путин принял из рук Ельцина слабую, несчастную страну во главе с горсткой олигархов», «депутаты, купленные Ходорковским, отрабатывая полученное, принимали решения, выгодные олигарху», «олигархи не случайно хранят свои капиталы на Западе. Там же живут и учатся их дети». С другой стороны, «народ стал ощущать защиту государства», «чем больше народ приглядывался к Владимиру Путину, тем больше он нравился», «народу приоткрывались все новые привлекательные черты характера Владимира Путина», «народ постепенно осознает, что, пока Путин у власти, у России есть шанс»…

Там, где О. Видова следует заветам О. Бендера или цитирует целыми страницами крупных мыслителей типа А. Проханова и А. Пушкова, книга не обманывает ожиданий. Там же, где автор занимается отсебятиной, всплывают удивительные оговорки — например, в сюжете о выборе профессии Вовой Путиным. В главе о его отрочестве читаем: «Разведчики Гражданской и Великой Отечественной войны являлись основными героями того времени. Рихард Зорге, Иоганн Вайс (Александр Белов) — такие собирательные образы были ориентиром для многих мальчишек». То, что рядом в списке оказались придуманный Вайс и реальный Зорге, еще полбеды. Куда загадочней другой пассаж: «Фильмы «Щит и меч», «Их знали только в лицо», «В 26-го не стрелять», «Адъютант его превосходительства», «Встреча со шпионом», «След в океане», «Тайна двух океанов» производили неизгладимое воздействие на юношей того времени. Образ разведчика, умного, сильного, выносливого, терпеливого, отвечал представлению о настоящем мужчине».

Минуточку! В польской «Встрече со шпионом» Бернард — посланец зарубежной разведки, Ельцов из «Следа в океане» — оттуда же. Особенно удивляет упоминание «Тайны двух океанов», где единственный разведчик на советской подлодке «Пионер» — вражеский шпион Горелов, чуть не угробивший субмарину с экипажем. Неужто он «отвечал представлению о настоящем мужчине»? Выходит, именно с японского резидента будущий президент «лепил в своем воображении тот образ, которому хотел соответствовать в действительности»? А что означают слова в названии книги о Путине — «Наш среди чужих»? «Чужие» — кто имеется в виду? И чей, кстати говоря, «наш»?