Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

Наибольшую опасность представляли цинга [37]и птомаиновое отравление {26} из-за вынужденно плохого питания. С самого начала зимовщики договорились сохранить оставшийся провиант для весеннего санного похода вдоль берега, так что до весны они должны были питаться только мясом тюленей и пингвинов, которых они сами добывали. Первый случай дизентерии возник в самом начале зимы и был спровоцирован использованием соли из морской воды. Тогда взяли соль из санного рациона и в течение недели клали её в пищу, она привела всё в норму, а со временем они привыкли к соли из морской воды. Только Браунинг, который когда-то болел брюшным тифом, всю зиму страдал от дизентерии. Она бы его наверняка доконала, если бы не его весёлый добродушный характер.

В июне дизентерия разразилась с новой силой. Некоторые неприятности доставил им и синдром «пещерной спины» — следствие того, что из-за низкого потолка в пещере им всё время приходилось сидеть в полусогнутом положении.

В начале сентября группу поразило птомаиновое отравление.

Его вызвало мороженое мясо, слишком долго находившееся для оттаивания в «духовке» — так они называли ящик из-под галет, подвешенный над топившейся ворванью печью. «Духовка» висела чуть косо, и в её углу скапливались старая кровь, влага и кусочки мяса. Вероятно, это в сочетании с супом с душком — вылить его у голодных зимовщиков не хватило духа — и послужило причиной серьёзного заболевания. Особенно плохо чувствовали себя Браунинг и Дикасон.

Случались чёрные дни: например, когда они поняли, что судно не снимет их с берега; когда одолевали тоска, голод, недомогание — всё сразу; когда казалось, что тюленина на исходе и придётся идти берегом среди зимы — но тут Абботт разделочным ножом забил двух тюленей, покалечив себе при этом три пальца, и спас положение.

Но бывали и дни светлые, вернее не такие чёрные: в день зимнего солнцестояния все так наелись, что на еду и смотреть не могли; в другой раз наконец без запинки спели Тедеум; или забили несколько пингвинов; или получили из аптечки порцию горчичного пластыря…

На свете не было более весёлой и остроумной партии. Во всём они умудрялись видеть комическую сторону, и если сегодня им это не удавалось, то уж назавтра они потешались вовсю.

И ещё в одном они преуспели: за всю свою жизнь я не встречал такой дружной компании, как партия, что присоединилась к нам в последние два месяца пребывания в заливе Мак-Мёрдо.

Тридцатого сентября они отправились, как они говорили, «домой». Им предстояло пройти с санями вдоль берега около 200 миль, кое-где по морскому льду, который, как мы уже говорили, отсутствовал в районе Убежища Эванс. Надо было, кроме того, пересечь язык ледника Дригальского — могучее препятствие, угнетавшее всю зиму их воображение. На последний ледяной вал сжатия, вызванный ледником, они поднялись вечером 10 октября и увидели Эребус, от которого их отделяли 150 миль. Пещера и все перенесённые тяготы остались позади, впереди зимовщиков ждал мыс Эванс, а морской лёд простирался перед ними сколько хватал глаз.

Дикасон, в начале похода чуть живой из-за дизентерии, вскоре поправился, Браунингу, однако, было по-прежнему плохо, его спасало лишь то, что теперь их дневной рацион состоял из четырёх галет, небольшого количества пеммикана и какао — куда более здоровой пищи, чем извечное мясо. Поблизости от бухты Гранит, через месяц после старта, его состояние настолько ухудшилось, что обсуждался вопрос, не оставить ли его с Левиком на этом месте в ожидании лекарств и подходящей пищи с мыса Эванс.

Однако их невзгодам уже почти пришёл конец — на мысе Робертс они неожиданно для себя увидели опознавательный знак склада, зарытого Тейлором в прошлом году. Они бросились по-собачьи разрывать снег — и о радость! — нашли целый ящик галет, а также масло, изюм, сало. День и ночь они без устали, никуда не торопясь, жевали, и когда снова вышли в путь, рты их были изранены [38]галетами. Нет сомнений в том, что перемена питания спасла Браунингу жизнь. Двигаясь берегом на юг, они нашли другой склад, а потом и третий. 5 ноября они прибыли на мыс Хат.

История нашей северной партии наиболее полно изложена двумя людьми, которым, как говорится, и карты в руки: Кемпбеллом во втором томе книги Скотта и Пристли в «Антарктической одиссее». Я же ограничусь этим кратким обзором и в том, что не имеет отношения к главной партии и к «Терра-Нове», лучше отошлю читателя к этим двум изданиям, чем буду писать с чужих слов уже написанное дважды. Хочу лишь сказать, что всё сделанное и пережитое членами северной партии заслонено трагической судьбой полюсной партии. Люди Кемпбелла не из тех, кто гонится за популярностью, но это не значит, что история их подвига не должна быть известна широкой публике; напротив, тем больше оснований обнародовать её как можно шире.