В Миндлин - Последний бой - он трудный самый

Так что, если с раздачей горячей пищи вполне управляются повара, выдачу боеприпасов твердо берут в свои прижимистые руки сами старшины рот.

Конечно, в этих последних боях мы не жалели боеприпасы. Но тут и у полка были свои ограничения: во-первых, нормы снабжения, а во-вторых, ограничивали возможности полкового транспорта. Особенно это касаюсь снарядов для танковых пушек. На них существовала жесткая норма расхода «БК» (боекомплект). Кроме того, снаряды подвозили в складской смазке, ее надо было перед загрузкой в танк тщательно отчистить. А снять толстый, загустевший слой «пушечного сала» с почти полутораметрового цилиндра снаряда и гильзы — далеко не просто!

* * *

Шло время... Начали к нам подтягиваться пехотинцы приданного стрелкового батальона. Бойцы были в мокрых плащ-палатках и шли гуськом по обочинам улицы. Палатки залубенели, по ним барабанил дождь.

Фашисты простреливали улицу, красно-желтые светлячки трассирующих пуль, словно стараясь догнать друг друга, неслись в ночной темноте. Ударяясь о камни стен, пули рикошетили, разбрасывали разноцветные искры, визжа, разлетались в разные стороны. Они прилетали из неожиданных направлений и ударяли плашмя, раны от их попаданий были похожи на ранения разрывными пулями.

Тишины не было, но по сравнению со звериным грохотом дневного боя было сравнительно спокойно. В перерывах стрельбы слышались голова немцев на той стороне и приглушенное звяканье их оружия.

История беспощадно прокручивала свое колесо... Кончалось существование «тысячелетнего рейха» и его «фюреров». Вглядываясь в мрачную темень Тиргартена, мы пытались представить себе, что где-то рядом в своем убежище сидит сам Гитлер: Фосс-штрассе, на которой находилась рейхсканцелярия, была совсем близка. Может быть, в эту минуту он смотрел в нашу сторону? Темень Тиргартена жила, за ее непроглядностью жили, казалось, тысячи глаз, наполненных злобой и ненавистью. Фашистам, запертым здесь, на малом участке правительственных кварталов, надеяться уже было не на что, и они были опасны, как крысы, загнанные в угол.

* * *

Возвратились из поиска разведчики. Вот они возле танка — худощавый, с лукавыми голубыми глазами старшина Иван Елисеев, широколицый, невозмутимый чуваш Гусев, остролицый таджик Халмухамедов. Разведчики все в пятнистых немецких маскировочных костюмах, капюшоны откинуты, на ремнях поблескивают немецкие «шмайссеры», у поясов — гирлянды ручных гранат. Курят, переговариваются. Рядом с ними связанный по рукам «язык», он штабс-фельдфебель, тоже молодой, худой, костистый, в разодранном френче, волосы раскудлачены, и он все встряхивает головой, чтобы откинуть их с глаз, пот скатывается по его грязному, окровавленному лицу.

Пленный жадно смотрит на самокрутки разведчиков и сглатывает слюну. Заметив это, Елисеев прикуривает сигарету, молча сует ему в губы. Немец благодарно кивает.

— Зачэм балаваиш, шайтан? — ворчит Халмухамедов.

— Ничего-о, пусть покурит. Солдат ведь тоже! — благодушно произносит Елисеев. — Перетрусил бедняга... Небось полные штаны наложил? А ну, Гусев, глянь!

Бесхитростный Гусев наклоняется к немцу, но под смех танкистов тут же выпрямляется и тихо, чтобы никто не услышал, ругается по-чувашски.

Много раз по проломам в стенах, по крышам, подвалам и канализационным тоннелям проникали эти отважные парни в расположение противника и всегда приносили точные и очень нужные разведывательные данные. Не одна медаль «За отвагу» перекочевала из полевой сумки адъютанта на гимнастерки разведчиков.

Во время войны мне как командиру отдельного полка представлено было право награждать солдат и сержантов боевыми медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Особой любовью и уважением солдат пользовалась медаль «За отвагу».

* * *

Близилась полночь, когда командиры боевых подразделений и приданных частей прибыли на наблюдательный пункт для получения приказа на бой. Устали, вымокли до костей, но были полны оптимизма. Пошучивали, подтрунивали друг над другом. Юмор и на фронте — великая сила. Не будь его — солдатского юмора, — труднее было бы переносить фронтовые невзгоды. И в любом подразделении находились свои «хохмачи», свои «Василии Теркины»...

Теперь, когда все собрались, особенно доставалось гвардии капитану Липаткину. Прославленный командир, Герой Советского Союза, ему доверено наступать по Вильгельм-штрассе, и — не может прорваться. И кто же его опередил? Совсем еще молодой, новичок в полку старший лейтенант Гатиятулин!