В Миндлин - Последний бой - он трудный самый

Получилось, что увлекшемуся боем экипажу Позднякова уже невозможно ни продвигаться вперед, ни отойти на выгодный рубеж... Какая же это атака! Рота, вместо того чтобы продолжать атаковать противника, должна переключить усилия на спасение командирского танка.

Наверное, это понял и сам Поздняков. Его машина завиляла по улице из стороны в сторону, стремясь уйти от кинжального огня противника. Танк маневрировал с такой быстротой, что башня, стремясь удержать орудие на цели, не успевала разворачиваться синхронно корпусу машины. И набалдашник дульного тормоза словно пытался уцепиться за что-то, остановиться, чтобы брызнуть огнем... В смертельной кадрили крутились массивный корпус танка и его башня, — приплюснутая, с длинным жалом пушки...

Танец, наконец, прекращается, танк прижат огнем противника к стене большого, закопченного дома по левой стороне улицы. Над ним из окон второго этажа рвутся длинные языки коптящего пламени. А от вокзала и еще откуда-то справа к машине устремляются бордовые трассы пушечных снарядов. Танк, окруженный султанами ослепительно ярких взрывов, вынужден приникнуть к щербатой стене горящего дома... По специфически хлестким звукам выстрелов ясно, что лупят по танку скорее всего самоходки. Поздняков их, наверное, видит, его пушка огрызается. Но остальные машины 1-й роты не видят этих самоходок и потому не смогут помочь огнем попавшему в беду командиру.

— Поздняков! — кричу я по рации. — Поздняков, отходи! Отползай, мы постараемся прикрыть! Быстро, ну! Отползай!

Такое зло берет, что от волнения я забываю, что говорю в микрофон и больно бью кулаком по ограждению пушки. Что делать?..

* * *

Спина моя, с силой прижатая к перегородке, совсем одеревенела, ноги ноют, плечи болят, танкошлем зажал голову. С трудом повертываю ее к адъютанту. Младший лейтенант сидит на днище танка, съежившись, в полумраке боевого отделения его глаза поблескивают выжидательно. Командир отыскал его взглядом — значит, даст сейчас новое поручение, такова адъютантская служба. Он и есть офицер для особых поручений...

— Посмотри в перископ, Юрис! — говорю ему. — Видишь?

— Вижу танк капитана Позднякова!.. Рация не отвечает?

Рация командира роты «ИС» и в самом деле молчала. В моих наушниках трещало, скрипело, прорывались обрывки фраз по-немецки. Я понимал: экипажу сейчас не до радио. Мысленно представлял состояние четырех танкистов, запертых в броневой коробке, которая от ударов вся сотрясается и гудит-резонирует, словно колокол. Надо как-то отбиться и выжить. Но как?..

Танк еще цел. Он стоит в цветном ореоле огненных брызг: немецкие наводчики стараются вовсю. Это и понятно, поскольку каждый наш тяжелый танк сейчас представляет немалую и реальную угрозу для их обороны.

— Поздняков не отвечает, команды не принимает. Придется тебе бежать туда... Надо его спасать.

— Дело привычное. Что передать? — Гельфонд пытается выпрямиться, но в танке это непросто даже невысокому человеку.

— Передай мой приказ: зажечь дымовые шашки и под прикрытием дыма отойти назад, к своей роте. Пусть отползает задним ходом. Мы его прикроем. Все понял?

— Есть! Можно выполнять?

— Подожди. Возьми сержанта Охотина из разведвзвода. Он тебя будет прикрывать.— Открываю люк и убеждаюсь, что Охотин на месте.— Сержант Охотин! Бери свой ручник, пойдешь с адъютантом. Добраться к танку любой ценой! Понял, Охотин?..

— Есть!

Внешне Охотин спокоен, его бледное, с тонкими чертами лицо почти бесстрастно. Только по еле заметному прищуру век, да по дрогнувшим зрачкам можно понять его состояние — солдата, идущего почти на верную смерть...

— Разрешите мне идти впереди младшего лейтенанта? Добегу до камней, — он указывает на глыбу, валяющуюся посреди улицы, — открою огонь по окнам. Тогда пускай младший лейтенант выскакивает из башни и бежит к танку!

— Согласен. Пулеметных лент хватит?.. Бей по окнам без перерыва, не давай вести оттуда прицельный огонь. А мы прикроем тебя огоньком из танка. Давай, вперед!

— Если что... — Охотин не договаривает, переносит ремень пулемета на правое плечо, нахлобучивает каску на самые глаза и, спрыгнув с танка, бежит вдоль улицы. Бежит среди тысяч пуль, устремившихся в него...

— Давай, Юрис. Пора!

Сухо лязгнул люк, и, словно подброшенный, младший лейтенант вылетел из башни. И сразу же башня зазвенела, нас обдало раскаленной волной вонючего дыма: на броне взорвалась мина.

— Убило адъютанта! — закричал старшина Николашин. — Эх, черт, под мину попал. Накрыло...