В Миндлин - Последний бой - он трудный самый

* * *

Отдавая приказ гвардии капитану Позднякову на атаку, я всякий раз не зря напоминал ему об осторожности. На это были свои причины... Дело в том, что капитан Поздняков в бою забывал обо всем на свете... Опасность пьянила его, возбуждала, он воевал с какой-то отчаянной дерзостью. Такой уж это был человек — командир первой роты «ИС». В бою Поздняков иногда забывал, что он — командир и должен быть в центре всего, что делает его рота.

Танкисты уважали смелость гвардии капитана и то, что воюет он честно и самозабвенно, без «показухи». В бою, каким бы жестоким он ни был, Поздняков не щадил себя нисколько. Это знали все в полку. Такие бойцы вызывают к себе симпатию.

Но с той же лихостью, без колебаний он мог бросить на кинжальный огонь противника и всю свою роту!.. Нельзя сказать, что командир не любил своих танкистов. Любил, конечно. Тяжело переживал гибель подчиненных... Но тем не менее потери у него были самые большие из всех рот прорыва. Просто Поздняков считал, что «на войне, как на войне» — потери должны быть неизбежно и обязательно и боевую задачу следует выполнить любой ценой. А победителей не судят.

Он и сам готов был погибнуть, это уж кому как повезет!.. Его девизом был мушкетерский клич «Вперед — без страха и сомненья!», эти слова были даже написаны на башне его танка. И, надо сказать, своей беззаветной храбростью, личной удачливостью в боях он увлекал людей. Особенно молодежь. Танк Позднякова не однажды получал боевые повреждения, но был цел, из боя выходил редко, экипаж был жив, как и сам лихой командир!

Трудно было «воспитывать» этого горячего и честного солдата. Сколько раз замполит, парторг и я беседовали с ним! Поздняков выносил такие беседы с трудом, еле сдерживал резкие ответы. В его темных, лихорадочно блестевших глазах вспыхивало непонимание и давнее раздражение: рота его свои боевые задачи выполняла всегда! Так о чем разговор?!

Подчиненные ему танкисты с гордостью называли себя и «поздняковцами» и «ротой смерти» — молодежь это любит, — но я-то знал: если по каким-либо причинам человека переводили из 1-й роты в другую, этот человек едва сдерживал радость. Хотя вообще из своих подразделений люди уходили нехотя: на войне ведь быстро сживаются и привыкают друг к другу, к командирам, к своей боевой технике.

Знал я и то, что автоматчики—танкодесантники нехотя шли на танки первой роты...

И это было понятно.

— Что, я — трус? Нет! Так в чем же дело? Что вы в конце концов от меня хотите?

— Хотим, чтобы командир первой роты «ИС» гвардии капитан Поздняков был мужественным командиром! А не только храбрым.

— Какая разница: мужественный, храбрый. Не нравлюсь, можете отчислить из полка. Все равно дальше фронта не загонят, меньше взвода не дадут.

— Ты не забыл, как погибли экипажи старшего лейтенанта Горохова и капитана Вовка под Лабесом? А был бы ты осторожнее, они и задачу бы выполнили, и живы остались...

— Что я мог тогда сделать?

— Вот именно... Был в том бою, мог сделать многое. Но не сделал. Люди погибли.

— Это война, а не танцы.

— Другие, что же, танцуют, воюет только Поздняков? Так, что ли? А неделю назад под Регенмантелем? Тоже два танка мы потеряли. И людей...

Поздняков не спорил. Молчал... Я чувствовал, что его не переубедил, но откомандировать из полка не хотел: такие, как Поздняков, обычно становятся хорошими командирами. За войну пришлось повидать командиров всех рангов. И я надеялся, что с Поздняковым все будет в порядке.

Тем более, после каждой «воспитательной» беседы с Поздняковым я вспоминал первые годы своей фронтовой командирской деятельности, когда еще командовал отдельным батальоном. Сам кое в чем похож был на Позднякова. Так что... Одно лишь я твердо знал, война научила: командир должен прежде всего обладать мужеством. А личная храбрость, хотя и главная составляющая часть понятия «мужество», но ее одной мало. В мужество обязательно входят и осмотрительность, и хладнокровие, и чувство ответственности за подчиненных, да и способность командира не пасовать перед собственным начальством!

* * *

Вот и в этом бою: дерзко атакует рота гвардии капитана Позднякова. Ничего не скажешь, красиво пошли в атаку его тяжелые танки! И, как всегда, впереди — боевая машина с башенным номером командира роты. Бой он ведет безупречно — можно залюбоваться тем, как стремительно маневрирует танк в тесной улице, как умело стреляет из пушки и пулеметов! Да, можно бы было залюбоваться, если бы... Если бы танк Позднякова не проскочил вперед. Слишком далеко. Этого я и опасался: командир все больше и больше отрывался от боевого порядка своей роты, фактически он сам «залазил» в огневой мешок, устроенный противником.