Пауль Фрейер: Морские волки Гитлера. Подводный флот Германии в период Второй мировой войны

Однако в отличие от мирного времени огромный белый корабль не был опоясан рядами ярких белых огней. Помня о горьком опыте Первой мировой войны и следуя рекомендациям специалистов из службы навигационного контроля в Ливерпуле, Кук на всякий случай приказал погасить их, чтобы не оказаться слишком удобной мишенью для вражеской подводной лодки.

Через восемь часов после объявления Британией состояния войны с Германией «Атения» находилась в двухстах милях к западу от Белфаста. Ее силуэт уже почти растворился в темноте. Кук, члены экипажа и большинство пассажиров думали, что опасность уже миновала.

Ровно в 19 часов 32 минуты «У-30» вышла на дистанцию залпа. Из носового отсека Лемпу доложили о готовности всех торпедных аппаратов. На маневрах он неоднократно сообщал торпедистам исходные данные для стрельбы. Поэтому сейчас обер-лейтенант без труда на глаз определил приблизительную скорость судна и расстояние до него.

Старший помощник, одновременно занимавший должность командира минно-торпедной части, привычно вычислял угол упреждения. Внезапно он отложил в сторону логарифмическую линейку.

— Мы что, можем вот так запросто отправить его на дно? А как же призовое право?

Лемп на мгновение задумался, а потом рявкнул во весь голос:

— Какое еще призовое право? Чушь! Корабль идет с потушенными огнями. Наверняка это транспортное судно!

Он еще раз окинул взглядом матросов на боевых постах и с удовлетворением констатировал, что лица у них совершенно бесстрастные, а движения четко отработаны. Лемп вновь припал к визиру и, увидев в перекрестье прицела огромное, облепленное ракушками и водорослями днище, выдохнул распиравший легкие воздух и скомандовал:

— Торпедные аппараты с первого по четвертый, пли!

Корпус лодки при залпе сильно тряхнуло.

В руке старшего помощника застучал секундомер.

На тридцать восьмой секунде в отсеки ворвался гулкий рокот мощного подводного взрыва. После минутного молчания раздались хриплые, нечленораздельные выкрики. Экипаж «У-30» от души радовался своей первой победе.

Верхнюю палубу «Атении» по традиции называли «туристской». Едва семнадцатилетний Гарри Бридж присел на стоявший на ней шезлонг, как прямо на его глазах море вспучилось, выбросив возле борта огромный столб. Он не успел даже испугаться. Палуба под ногами вздыбилась, огромная волна обрушилась на юношу и, закружив в бешеном водовороте, унесла за собой. Одна из торпед попала в кормовую часть. «Атения» резко накренилась и начала медленно погружаться в воду, но затем вдруг замерла, будто наткнулась на невидимое препятствие.

Все попытки Кука организовать спасательные работы сперва оказались безуспешными. Палуба напоминала разворошенный муравейник, люди в панике метались по ней, сталкивались друг с другом и сбивались в кучки под крики женщин и плач детей. Многим из тех, кто находился в каютах и трюмах, так и не удалось выбраться наружу. В конце концов капитан и его подчиненные кое-как навели порядок, матросы и пассажиры, выстроившись в три цепочки, стали один за другим спускаться по шторм-трапам, канатам и шлюпочным талям в подпрыгивающие на легкой волне и часто ударяющиеся о борт спасательные боты. Некоторые в отчаянии прыгали прямо с палубы в воду. Радист успел передать в эфир сигнал бедствия, и ближе к утру к «Атении» подошел норвежский танкер «Кнут Нельсон». Он снял с полузатопленной палубы еще остававшихся там людей, взял на борт спасавшихся в шлюпках и поспешил отойти прочь от опасного места. Через несколько минут лайнер буквально рванулся в глубину, оставив после себя большое нефтяное пятно.

После атаки «У-30» всплыла и замерла в позиционном положении. Поднявшийся на мостик Лемп какое-то время неотрывно смотрел на пораженный корабль, но уже через несколько минут истошные вопли и судорожные вспышки карманных фонариков утомили его. Он повернулся к кормовому пушечному барбету и нервно скомкал в потной ладони бланк с записью перехваченной радиограммы: «„Атения“ торпедирована между 56,42 градусами северной широты и 14,05 градусами западной долготы». Обер-лейтенант знал, что потопил не транспортное, а обычное пассажирское судно. Каких-либо угрызений совести он не испытывал и опасался лишь гнева командования. «Ничего-ничего, — успокаивал он себя. — Я уж как-нибудь выкручусь. И в штабе меня точно поддержат. Все-таки это был вражеский корабль».

Размышления Лемпа прервал тревожный крик торпедиста: