Кристофер Роннау - Кровавые следы

Не было никаких объявлений о том, что будет проводиться месса. Хьюиш проходил в том районе и заметил приготовления к службе, Вернувшись на линию укреплений, он вскользь об этом упомянул. В Большом Мире я не ходил на службы каждое воскресенье, но, как все «пасхальные яйца» из числа прихожан, как их называла моя мама, я выкатывался наружу и появлялся в церкви на все главные праздники, вроде Пасхи или Рождества. Так что, рассудив, что укрепления на периметре Лай Кхе без меня не развалятся, я пошёл и посетил мессу.

Проповедь была короткой и неинтересной. Какая печаль. Некоторое время я действительно слушал, пытаясь выловить из речи священника крупицы смысла, которые могли бы пригодиться при моём образе жизни. Его слова не были ни утешающими, ни вдохновляющими. Джи-ай опускались на колени в грязи, чтобы принять причастие. Полное отпущение грехов после мессы оказалось истинным удовольствием — быть прощённым за все грехи без необходимости признаваться в них и исповедоваться перед кем-либо. Это было, по меньшей мере, так же приятно, как получить разрешение мухлевать с налогами. Теперь, если мне не повезет, и меня убьют, я смогу перейти в лучший мир в виде духа на хорошем счету. Впрочем, они, по-видимому, отберут у меня винтовку и гранаты.

На пути обратно к линии укреплений у нас пересеклись пути с Фэйрменом. Это было ошибка. Он был настроен враждебно и жестоко выругал меня за уход без разрешения. Моим единственным способом защиты было напирать на религиозные мотивы. Он на это не повёлся и приказал мне «не болтаться, блядь, без дела».

Ближе к периметру я встретил Кордову, идущего в обратную сторону. Он направлялся в деревню выпить холодной газировки в доме у какой-то девушки и пригласил меня пойти с ним, что я и сделал. Это было натуральное болтание, и в чистом виде, блядь, без дела.

Мы прошли между ангаров штаба дивизии, затем перелезли через полуразрушенные заграждения из колючей проволоки. Они, похоже, пришли в неремонтопригодное состояние из-за постоянного потока джи-ай в течение нескольких лет. Девушка-подросток по имени Сао приветствовала нас во дворе одного из французских колониальных домов и провела нас внутрь. Она знала Кордову по имени и болтала с ним, пока мы пили колу из стаканов, полных настоящего льда. Слушать Сао было легко, голос у неё был спокойным и приятным. В отличие от многих вьетнамок, она не разговаривала этим невообразимо раздражающим, скорострельным, пронзительным, писклявым голосом, от которого хотелось начать колотить кого-нибудь по голове клюшкой для гольфа.

Большая часть беседы была просто болтовней. Когда мы уходили, Сао спросила:

— Когда мы снова увидимся?

— Нескоро, — бросил Кордова, — Весь батальон завтра уходит в Фу Лой. Я не знаю, сколько нас не будет.

Я чуть не подавился. А как же «длинные языки топят корабли»? Когда мы вышли во двор, я спросил его, зачем он это сделал, и сказал, что нам ни к чему объявлять во всеуслышание о том, куда мы уходим. Он не разделил мою точку зрения и ничуть не смутился. «Не волнуйся, с Сао всё ОК», — сказал он. Ну да, подумал я, Титс и Чанг из парикмахерской тоже были ОК.

Слава Богу, Кордова и я не имели высокого уровня секретности и не знали по-настоящему важных военных сведений. У Боба Ривза уровень секретности был настолько высоким, насколько возможно, «Совершенно Секретно Крипто». Этот уровень был необходим ему для работы с секретными кодами дивизии. Ниже стоял уровень «Совершенно секретно», а ещё ниже просто «Секретно». Обычные пехотинцы вроде меня или Кордовы имели жалкий уровень под названием «Конфиденциально». Думаю, для Кордовы это означало, что он рассказывал все, что знал, только каждому второму. Для меня становилось понятно, почему обычные солдаты типа нас не допускались к высоким уровням секретности и не знали заранее, что готовится. Также становилось понятно, каким образом местные всегда знали, где мы находимся ещё до того, как мы туда добрались.

Вернувшись на линию укреплений, мы узнали, что Круза с нами больше нет. Он и Фэйрмен не сошлись характерами. По-видимому, Круз зашёл слишком далеко и пригрозил убить Фэйрмена где-нибудь в поле, когда представится возможность, например, случайно застрелить его во время перестрелки. Мы не могли потерпеть подобное дерьмо, и Круза перевели в другое место. Никто, похоже, не знал, куда его отправили, и мне до этого дела не было.

На следующий день нас вертолётом перебросили в безлюдную заброшенную сельскохозяйственную местность е северу от Сайгона. Зачистка территории результатов не принесла. Большую часть дня, с 1600, мы просто стояли лагерем, что было раньше обычного. Самое приятное время дня, когда солнце не палит, но светит достаточно жарко, чтобы высушить нашу одежду до первых признаков ночного холода.