Александр Етоев - Территория книгоедства

Однажды на крымском пляже мы играли с моей Ульяной в слова. После слова «штаны» ей досталось придумать слово на букву «Ы». «Ыкономия», – не задумываясь, сказала Ульяна. Я подумал, выскреб из головы песок и недоверчиво ей ответил, что, кажется, это слово не на «Ы», а на «Э». «Тогда „ыла“, – не заставила себя ждать Ульяна и добавила в ответ на мой вопросительный взгляд: – Ну, это когда много кучек камней».

Лично мне слово «ыла» не нравится. Другое дело «ыпонец», житель страны Ыпонии. Низкоросл, мягкоголос, остроглаз, пахнет дальневосточной сайрой. Писатель Рыбаков был в Ыпонии и рассказывал, что вместо деревьев ыпонцы сажают камни, потому что они растут медленно и не требуют ни полива, ни удобрений. Сад камней – так они называют это. Я тоже посадил дома камень и все жду, когда он начнет цвести. Самое обидное, если камень зацветет ночью и я пропущу момент рождения каменного цветка.

«Ындивидуальность» мне просто нравится – не за что-то, а сама по себе. Особенно она мне любезна своей яркой и пестрой выраженностью, непохожестью на остальные слова, начинающиеся с этой редкой красивой буквы.

Сволочнейшее на свете занятие – читать инструкции по эксплуатации оборудования. Как правильно размотать/смотать пожарную кишку на пожаре; каким способом в условиях корабельной качки по промежуткам между стрендями и первой тренцовкой быстро перетренцевать трос; как, не останавливая работу станка, разжать вручную зажим на шпинделе… Даже такое, казалось бы, нехитрое дело – обыкновенный детский конструктор, купленный на день рождения сыну, – а как начнешь читать прилагаемую к нему инструкцию, так и хочется занудного ее составителя засмолить в бочку, как в сказке Пушкина, и бросить в окиян-море, чтоб другим неповадно было. «Возьмите в левую руку монтажный элемент А и одновременно, используя большой и указательный пальцы правой руки, наверните крепежный элемент Д…» Такой суконно-невозможный язык вызывает у нормального человека в лучшем случае явление метеоризма, в худшем… ладно, обойдемся без худшего.

Представляете, каково рабочему читать подобную словесную мертвечину. Другое дело, если та же инструкция написана языком поэзии. Во-первых, это приятно слуху. Во-вторых, приобщает труженика к миру поэтических образов. В-третьих, подвигает его на собственные поэтические эксперименты.

Вот что я отыскал однажды в переизданной Михаилом Сапегой книжке 1924 года «Поэзия рабочих профессий»:

На мой взгляд, замечательнейшая стихотворная инструкция по правилам эксплуатации паровых котлов. Сочинил ее В. Куканов, рабочий поэт. Будучи абсолютно далеким от всего, что связано с промышленным использованием пара, я интереса ради показал стихотворение знакомым специалистам по котельному оборудованию Дмитрию Григорьеву и Владимиру Кучерявкину. Оба они подтвердили справедливость моей оценки – и со стороны поэтической, и тем более в плане практическом инструкция вполне отвечает как требованиям стихотворной техники, так и правилам работы с котлами, отраженным в соответствующих стандартах.

Быт – это дом, тарелки, выпивка, мордобой по праздникам, музыка, птичка в клетке, снова выпивка, одежда, еда. И энциклопедию российского быта, в общем-то, составить нетрудно. «А»: авось, абажур, анчутка… «Б»: балбес, балясина, борода… И так далее, до «ябеды», «яги» и «ярилы». А вот пробовал ли кто-нибудь написать энциклопедию русской души? Я такой, признаться, не знаю. Поэтому считайте мою заметку заявкой на такую энциклопедию.

Очень живо помню виденную однажды кинохронику похорон в Нью-Орлеане. Большущая процессия чернокожих движется вприпляску за катафалком, джазмены, тоже вприпляску, лихо играют джаз, народ поет, веселится, радуется, не похоже, что это похороны. Так у американских негров.