Владимир Рудинский - Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Более того, тот же термин displaced persons обнимал беженцев из числа коренного населения Прибалтики, Польши и всех стран восточной и центральной Европы. А это уже выводит нас далеко за рамки русской литературы и культуры (в числе литературных памятников других народов, пострадавших от большевиков есть и весьма примечательные как романы румына В. Георгиу [53] Константин Виргилий Георгиу (Constantin Virgil Gheorghiu; 1916–1992) – румынский писатель, священник Румынской Православной Церкви. ).

Для наименования нашей литературы, литературы второй российской эмиграции, хотелось бы найти иное слово.

Тем более, что в устах старой эмиграции, в частности во Франции, это выражение, ди-пи часто произносилось с оттенком презрения и недоброжелательности, делающими его употребление, в качестве литературоведческого термина, не совсем удобным.

Положим, Б. Ширяев назвал свою замечательную книгу «Ди-Пи в Италии»; но или он вкладывал в это заглавие иронический смысл, или не ощущал его пейоративного звучания.

С особой горечью читаю я в статьях В. Бондаренко сочувственные, почтительные упоминания имени страшного человека, встреча с которым некогда едва не окончилась для меня гибелью [54] Речь идет о Н. Н. Рутченко-Рутыче (1916–2013). . В годы Второй мировой он был внедрен большевиками, в составе целой группы, в немецкую полицию на оккупированной зоне России, с заданием истреблять или по меньшей мере ущемлять русских антикоммунистов, каковых советская власть рассматривала как потенциально себе опасных, а также всячески толкать немцев на жестокости и несправедливости, дабы озлоблять против них местное население.

Почуяв опасность разоблачения, этот господин перебежал на сторону красных; сообщники его были выявлены и ликвидированы.

После же войны он всплыл в Италии, где, вкравшись в доверие к англичанам, энергично содействовал выдаче власовцев и бойцов кавказского легиона. Много еще черных дел на совести у этого Иуды; о чем есть письменные показания покойных, и о чем бы нашлись устные свидетельства живых. Но непонятное покровительство ему известных американских учреждений связывает языки.

Сей субъект, может быть, и должен почитаться за героя советского шпионажа и за ветерана чекистской разведки. Но выступать в роли представителя второй эмиграции, глубоко антикоммунистической по своим настроениям, он определенно не имеет ни малейшего права!

Очень жаль, что он сумел ввести в заблуждение В. Бондаренко. Хотим надеяться, что тот, хотя бы и с опозданием, одумается и разберется в своей ошибке!

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 22 февраля 1992, № 2168, с. 2.

Две последние книги, выпущенные издательством «Наша Страна» в Буэнос-Айресе «Рука майора Громова» Михаила Бойкова и «Всюду жизнь» Николая Кусакова, представляют собою определенную удачу. Оба романа известны уже части публики, ибо печатались в свое время в газете «Наша Страна», но оба выигрывают при чтении целиком и подряд. Между ними то общее, что как в том, так и в другом, действие происходит в Советской России, и они явно написаны новыми эмигрантами. Во всем остальном, однако, по жанру, стилю и приемам эти два произведения глубоко различны, в силу чего их можно бранить или хвалить, но нельзя сравнивать между собою, нельзя утверждать, что одно из них лучше другого.

«Рука майора Громова» вызвала при своем опубликовании в газете весьма интересную полемику, которой стоило бы отвести больше места и времени, чем это было сделано, и в которой мы стоим полностью на стороне автора романа. Вопрос шел о допустимости в русской, и в частности в эмигрантской печати детективного и вообще авантюрного жанра. Аргументы противников Бойкова, очень страстные и раздраженные, удивили нас еще тогда своей неубедительностью. Бесспорно, что сейчас по всему миру детективные романы пишутся и читаются в огромном количестве. Это, впрочем, не явление последнего времени: их успех начался еще в прошлом веке, с романами Конан Дойля и до него с рассказами Эдгара По. Бесспорно и то, что русские эмигранты почти все читают детективные истории по-французски или по-английски, как кто может, и без сомнения читали бы по-русски, если бы такие по-русски были.

Найдутся люди, которые ответят, что подобный род литературы сам по себе является «нездоровым» и «вредным», и что интерес к нему эмиграции есть акт подпадения под гибельное влияние Запада. Оставляя в стороне факт, что тяга к этому виду чтения налицо и в Советской России, где даже не раз делались попытки создания «советского Пинкертона» или «советского Шерлока Холмса», непонятно, почему сочинения Агаты Кристи хуже, чем Франсуазы Саган [55] Франcуаза Саган (Françoise Sagan; наст. имя Куаре [Quoirez]; 1935–2004) – французская писательница, драматург. или Сартра [56] Жан-Поль Шарль Эмар Сартр (Jean-Paul Charles Aymard Sartre; 1905–1980) – французский писатель, драматург, критик, журналист, общественный деятель. Представитель атеистического экзистенциализма. Лауреат Нобелевской премии по литературе (от которой отказался). ? Эти последние входят в сферу психологического романа: но мы думаем, что на впечатлительного читателя, а особенно на молодежь, они действуют в десять раз отрицательнее, чем даже самые низкопробные повествования о приключениях сыщиков и преступников. И между тем, можно бы без труда назвать в эмигрантской литературе произведения, отмеченные печатью того же западного разложения, стоящие на грани порнографии и извращения, и с ними эмигрантская критика мирится; но детективный роман ее почему-то приводит в возмущение.