Петр Ильинский - Искушение и погоня

Прежде чем двинуться дальше, упомянем вкратце об истории создания гётевского «Erlkönig» и о его содержании. Сюжет баллады был взят из датского фольклора крупнейшим немецким поэтом, историком и философом Иоганном Готфридом Гердером и не без сожаления отдан им Гёте. При этом Гердер ошибся, и повелитель эльфов, похищающий детей у неосторожных поселян, стал в его переложении «ольховым королем» (die Erle – ольха) – почти античным богом леса [21] У самого Гердера есть баллада «Erlkönigs Tochter» («Дочь лесного царя»), помеченная автором «Aus dem Dänishen», то есть «из датского» или попросту «Dänisch», «датское». . Путаница продолжалась долго – французский перевод баллады тоже содержит означенную ольху (Le roi des aulnes) [22] В английском переводе обычно используется близкое к первоначальному смыслу слово Erlking с объяснением его происхождения. На этом фоне заголовок Жуковского кажется достаточно приемлемым. .

Однако вернемся к тексту Гёте. Итак, отец с сыном ночью скачут через лес. Ребенок при этом слышит манящие посулы Лесного Царя [23] Вслед за Цветаевой нам кажется верным писать обе части его имени с большой буквы. , видит его самого – в отличие от отца, взору которого предстают вполне обыденные вещи: полоса тумана да старые ивы, в кроне которых играет ветер. Царь зовет ребенка, ребенок жалуется отцу, а последний советует сыну не бояться, ибо в реальности никакого Erlkönig нет. Когда его зов остается безответен, Лесной Царь переходит к угрозам («не хочешь охотой, силой возьму» у В. А. Жуковского), ребенок кричит от боли, отец скачет во всю мочь и, въезжая во двор, держит в руках мертвое тело сына.

Не вдаваясь в пересказ цветаевского анализа, попробуем кратко просуммировать то, к чему она пришла, сравнив темных духов, нарисованных двумя поэтами. С одной стороны, Лесной Царь Гёте реален, гипноти-чен, представляет собой «неизвестно какого возраста, без возраста, существо, сплошь из львиного хвоста и короны – демона», знающего, чем привлечь «детское сердце», находящего «интонации глубже, чем отцовско-материнские», а в конце угрожающего и убийственного. А с другой – у Жуковского – нам предстает «величественный старик», обрисованный очень неопределенно, да иначе нельзя: ведь «на самом деле» никакого Лесного Царя нет. Жуковский его «не увидел, не увидели и мы с ним. Поверил в туман и ветлы».

Поэтому оставим текст Жуковского и постараемся обратиться к оригиналу. По точному замечанию Цветаевой, мальчика-героя баллады преследует не какое-то неприятное лесное божество, а «безвозрастный жгучий демон». И какие слова, какие выражения он использует, заклиная ребенка? «Liebes Kind» («нежный мальчик»), «mich reizt deine schöne Gestalt» («меня уязвляет твоя красота») [24] Здесь и далее используется подстрочник Цветаевой.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сходный переход спустя несколько лет совершился с Германом Гессе.

«В тридцать лет я закончил свое становление. Когда мне исполнилось сорок лет, я освободился от заблуждений» («Лунь юй», 2–4). Цит. по: Мартынов А. С . Конфуцианство. «Лунь юй» / Пер. А. С. Мартынова. Т. 2. СПб., 2001. С. 217.

Традиционный эпитет Гермеса, сопровождающего мертвецов в Аид.

В наше время венецианский муниципалитет подал бы на Манна в суд. Холера – не коронавирус, она свидетельствует об антисанитарии, то есть отсутствии чистоты.

Все цитаты из «Смерти в Венеции» даны согласно неоднократно переиздававшемуся переводу Н. Ман.

Платон . Федр / Пер. А. Н. Егунова. Прим. А. Ф. Лосева и А. А. Тахо-Годи // Собр. соч. в 4 т. Т. 2. М., 1993. С. 156–159, 457.

Платон . Пир / Пер. С. К. Апта. Прим. А. Ф. Лосева и А. А. Тахо-Годи. Т. 2. С. 117–122.

«Лунь юй», 10–8. Указ. соч. Т. 2. С. 273. Платон . Пир. Указ. соч. С. 130–131.

Мартынов А. С . Указ. соч. Т. 2. С. 210.

Платон . Пир. Указ. соч. С. 132.

См. далекий от модных веяний комментарий А. Ф. Лосева и А. А. Тахо-Годи к «Пиру», в котором кратко рассмотрено возникновение греческого представления «о высшей красоте, воплощенной в теле, причем неважно, в каком именно, в мужском или женском, но скорее в мужском, так как мужчина – полноправный член государства, он мыслитель, издает законы, он воюет, решает судьбы полиса, и любовь к телу юноши, олицетворяющего идеальную красоту и силу общества, прекрасна» ( Платон . Указ. соч. С. 446). Сходное мнение высказывает и сам Т. Манн в знаменитом письме К. М. Веберу, где не только касается истории замысла и реализации «Смерти в Венеции», но также замечает, что эта область мужских отношений, «несмотря на ее чувственность, имеет очень мало отношения к природе и куда больше к духу» ( Манн Т . Письма / Пер. С. К. Апта. М., 1975. С. 27).