Сергей Синякин - За несколько лет до миллениума [сборник]

Мать в Панфилово работала буфетчицей в чайной, тут продавали водку на разлив и еще пиво, поэтому всегда было полно мужиков. В чайной стояли круглые столики на шатких ножках. На столы бесплатно подавался хлеб, соль, перец и горчица. Иногда мы набирали хлеба и горчицы и отправлялись компанией воровать селедку из коптильного цеха. В этом заключалось еще одно чудо природы — до ближайшего моря тысячи километров, но в Панфилово существовал коптильный цех, в котором коптили исключительно сельдь и скумбрию. И то, и другое отличалось высокими вкусовыми качествами и пользовалось спросом у населения. Половина населения скумбрию и селедку покупала в магазинах, вторая половина предпочитала есть эти морские продукты на халяву. Недостачи, впрочем, никогда не было, поэтому состояние равновесия поддерживалось всегда. А с ржаным хлебом и горчицей скумбрия и селедка очень вкусны. Или мы в то время вели здоровый образ жизни и не страдали отсутствием аппетита?

Иногда мы ходили на Панфиловскую хлебопекарню. Боже, какой вкусный хлеб там пекли! Нам давали горячие сайки, и мы ели еще дымящийся хлеб, похрустывая великолепной поджаристой корочкой. Вкуснее всего есть этот хлеб с холодным молоком, поднятым из погреба, я так и делал. Хлеб моего детства…

Библиотек в Панфилово было три. Конечно, это была взрослая библиотека, потом детская библиотека, ну и конечно же школьная библиотека. Я был записан во все три. И во всех трех зарекомендовал себя самым ревностным читателем. Обычно на руки давали по две художественные книги. Я был исключением из общего правила, получая по карточкам сразу по стопке книг в каждой библиотеке, читал запоем. Сначала библиотекарши не верили, что можно так быстро читать, они устраивали мне экзамены, расспрашивая о содержании книг, потом перестали это делать, более того, я перешагнул возрастной ценз и начал брать Ремарка и Золя, Бальзака и Мопассана, Гюго и Жюль Верна, чьи многотомные собрания сочинений пылились на полках. В чтении я был неразборчив: читал Апулея и Петрония, тут же открывал дидактичного и нравоучительного Немцова, чтобы через несколько дней увлечься научно-популярной литературой. Интересен был Игорь Акимушкин, но не менее интересны Обручев и Ферсман, чьи научные труды зачем-то попали в сельскую библиотеку. Была такая «Библиотечка пионера», которая учила детишек различным самоделкам. Эти книги тоже интересовали меня, как интересовали детективы Овалова, Шейнина и Адамова. Но больше всего манила фантастика. Она сразу увлекла меня своей необычностью. Дома к тому времени стояли сборники «Золотой лотос» и «Альфа Эридана», еще был Ефремов, что-то из Беляева, роман Сибирцева «Сокровища кряжа Подлунного».

В библиотеках я нашел для себя многое. Во-первых, это были альманахи «Мир приключений». С первого по восьмой они были широки и высоки, совсем не похожи на кирпичики более поздних изданий. В альманахе печатались Стругацкие и Полещук, Казанцев, Бердник и Гансовский, Ляшенко и Мартынов. Потом появились Днепров, Мирер, Громова, всех трудно перечислить. Нет, ребята, это были звездные времена!

В детской библиотеке я нашел «Страну багровых туч» и «Возвращение» братьев Стругацких, потом в ленинградском сборнике «В мире фантастики и приключений» обнаружил «Путь на Амальтею», а в «Фантастике» за 1962 год удивительную повесть «Попытка к бегству», которая абсолютно не походила ни на что из прочитанного мной к тому моменту.

Ах, какие были времена!

В Доме пионеров хранились годовые подписки журналов «Смена», «Знание — сила» и «Техника — молодежи». И еще там были подшивки журнала «Волга», в котором ругали Владимира Высоцкого и Булата Окуджаву за отсутствие голосовых связок, будто это для песен самое главное. Как беспощадны и непримиримы были критики! Я читал и плевался. «Комиссары в пыльных шлемах» мне жутко нравились, как и «Надежды маленький оркестрик под управлением любви», а Высоцкий уже спел «На братских могилах» и «Штрафные батальоны». Впрочем, бог с ними, с критиками, которых уже никто не помнит, в то время как имена моих любимцев продолжают сверкать. И еще там были статьи о полузапрещенных «битлах». Нужна ли нам такая музыка? — вопрошали критики. Сомневался тот, кто слушал их песни тайком, а потому «битлам» завидовал. У меня же сомнений не было — «битлы» мне нравились, и их музыка мне была нужна. Но не это главное. Главное в другом. Сколько приятных минут я провел над подшивками журналов «Знание — сила» и «Техника — молодежи». В Доме пионеров я также обнаружил совершенно неизвестный мне журнал «Уральский следопыт». Спустя некоторое время он стал моей любовью на долгие годы.