Сергей Синякин - За несколько лет до миллениума [сборник]

Это из фильма «Мечте навстречу». В это верилось и с этим гораздо спокойней жилось.

Жизнь мне портил лишь Пашка Щербаков по прозвищу Пахланя. Он меня за что-то невзлюбил, а может, ему просто нравилось издеваться над беззащитным, и именно потому он ловил меня где только возможно и бил. Робкие попытки дать ему сдачи поначалу не имели успеха. Он был просто сильнее. Но в четвертом классе я ему дал! Я бил его, пока он не упал. А когда Пахланя упал, я взял камень и стал бить его камнем по голове, пока кто-то не закричал: «Робя! Это же зверь! Он же его убьет!» и не позвал мою сестру, которая тогда училась в девятом классе. Наташа оттащила меня от Пашки и правильно сделала, в противном случае я бы его убил, слепо и безрассудно мстя ему за все унижения, которые он мне причинил в течение трех с половиной лет. Но он остался жить и даже удары камнем по голове ему пошли на пользу — Пахланя резко поумнел и больше уже не приставал ко мне со своими глупостями.

Нет, еще до этого боя, который, возможно, определил мою будущую жизнь, я частенько дрался, но не для того, чтобы обрести уверенность в себе. Не надо стремиться быть сильнее других, но всегда надо уметь давать отпор тому, кто стремится к силе. Чувство уверенности рождается из ощущения победы, в противном случае мы всегда имели бы дело лишь с неудачниками.

Через двадцать лет я случайно встретил его в городе на трамвайной остановке. Пахланя увидел меня и узнал, в его глазах явственно ожил страх. А я, пожалуй, искренне был рад встрече с ним, он, мой враг и мучитель, побежденный мною в неравном бою, принес мне весточку из моего далекого прошлого.

Кстати, о сестре Наталье, которая разняла нас в тот памятный день. К тому времени она училась в девятом классе. Как у всякой красивой девчонки, у нее были поклонники, которые постоянно кружили вечерами около нашего дома, выясняли порой отношения между собой. До седьмого класса мы с ней постоянно дрались. Она была старшей, поэтому ей хотелось, чтобы я признавал ее авторитет, мне же этого делать совершенно не хотелось. Поэтому так часто случались конфликты, но это не мешало нам по большому счету любить друг друга, и наши разногласия и конфликты не мешали объединяться против родителей, когда они, по нашему мнению, допускали несправедливости в отношении нас. Тут уж мы действовали слаженно и дружно. В таких же отношениях находятся сейчас и мои дети. Я ловлю себя на том, что характерами и поведением мы очень похожи. Чему удивляться, ведь это мои дети.

По вечерам на скамейке перед домом слышались звонкий смех сестры и басовитое воркование. У нее был длинный нескладный горбоносый парень, которого звали Вовкой Волковым, ее одноклассник. Они дружили. Тогда это называлось именно так.

Я жил на станции Панфилово до шестого класса и учился в средней школе. Странное название — средняя школа. Школа, в которой учатся усредненные люди. Усредненным быть не хотелось. Эпоха развития личностей завершилась вместе с революцией. После тридцатых годов возобладал принцип — не высовываться. Даже актеры стремились к усредненности. Те, кто был личностью, являлись исключением.

Во время застоя усредненность стала обязательным правилом. Правило это душило, но оно было непреложным. Те, кто вылезал за среднюю черту, мог попасть под бритву тюрьмы или оглушающую булаву дурдома.

Черт побери! Спустя тридцать лет я вновь побывал на станции своего детства. И что же? Была весна. Люди все так же месили неподъемную грязь резиновыми сапогами. Многие из тех, кого я помнил, умерли, а живые стали хуже. Впрочем, я сам изменился. Наверное, не в лучшую сторону.

Стало ясно, что конец века, представлявшийся нам в детстве сверкающим и летающим, закончился в будничной житейской грязи.

Развалили страну пьяные идиоты, возжелавшие власти, прежние знамена сдали в музеи, над просторами моей бывшей Родины заполоскались разноцветные знамена, многочисленные друзья оказались по другую сторону границ. Я стал гражданином несуществующей страны, программа XXI съезда КПСС, обещавшая светлое будущее, стала полноценной фантазией, многое из того, что почиталось чистейшей фантастикой, буднично и незаметно вошло в жизнь человечества, а на станции Панфилово все осталось прежним. Строители светлого коммунистического будущего уныло создавали не менее светлое капиталистическое завтра.

И ничего не изменилось!