Сергей Синякин - За несколько лет до миллениума [сборник]

Дети знают это лучше нас. Правда, наши отношения с детьми не всегда верны. Частенько забывается, что дети — это просто маленькие люди. Они любят и ненавидят, смеются и грустят, обижаются и обожествляют так же, как взрослые. Зачастую мы пытаемся свести общение с детьми к административной родительской функции, не учитывая, что из детей, воспитанных по таким рецептам, никогда не получится хороших родителей.

Но ведь цепь случайностей не должна прерываться. Мы должны думать о будущем. Смысл общественного прогресса в совершенствовании человеческой души. У нас же почему-то больше упирают на научно-технический прогресс. Потому мы и живем все теми же питекантропами, только научившимися пользоваться компьютерами и отправляющими ракеты в космос. И мне кажется, что мы допускаем еще одну ошибку. Почему-то считается, что прогресс заключается в степени сытости. Конечно, двести сортов колбасы неплохо, очень неплохо. И все-таки это только колбаса. Лужа, в которой отражаются звезды. Для того чтобы увидеть настоящие звезды, а не их отражения, необходимо поднять рыло от воды и посмотреть вверх.

Как семя в почву, мы должны вложить в души наших детей тот нравственный заряд, который позволит им сохранить самые высокие человеческие качества и осознать, что предназначение человека там — среди звезд.

Бабий Яр делил людей просто. Те, кто выбрал улыбку Джоконды, ложились в ров с негашеной известью. В затылок им стреляли любители колбасы. Чтобы не повторилась трагедия прошлого, в мире должно быть меньше любителей колбасы, но главное — чтобы они не пролезли на роль глашатаев и мессий и не стали учить человечество, как ему жить дальше. Постулаты добра заложены с давних времен. Меняется лишь их изложение. Суть постулатов искажена любителями колбасы.

Но город Хаапсалу казался тихим и хорошим. Вообще, Прибалтика всегда мне нравилась неспешным течением жизни. В этом есть свой тайный смысл. Куда торопиться? Ведь впереди всех нас ждет черная пустота. Жаль, что сейчас в Прибалтике правят любители колбасы.

Мама моя была молодая и красивая. С того времени я помню ее в светящемся легком платье из ткани, которая называлась крепдешин. Еще у меня была сестра. Но ее того времени я совершенно не помню. Нам еще предстояло познакомиться. Удивляться было нечему — сам я только недавно ступил в этот мир, она же в нем уже утвердилась.

Мы с отцом уходили в лес, а мама с сестрой смотрели нам вслед. В лесу белела и одуряюще пахла черемуха. И еще там тек ручей, через который мы переходили по толстому бревну. Ручей впадал в море. Так иногда бывает, что тоненькая струйка родника минует реку и впадает непосредственно в океан. Это редкое предназначение, доступное не каждому ручью. У нашего лесного ручья была именно такая удивительная судьба. Пересекая ручей, тропинка вилась среди кустов и деревьев и приводила в военный городок.

Что нам остается от прошлого кроме памяти? Шрамы от падений и операций? Книги с пожелтевшими страницами на прогнувшихся стеллажах? Медленно стареющие друзья? Выцветшие письма?

Роешься иной раз в вещах и вдруг находишь фантик уже не выпускающихся конфет, пятикопеечный билет в кино или надпись на подаренной другом книге, и душу твою неожиданно охватывает щемящая печаль.

Говорят, детские впечатления — самые яркие в жизни. Из них складывается отношение к окружающему миру. А все серые будни, что следуют за рождением, лишь портят первое впечатления, превращая нас в недовольных всем ворчунов.

Impression…

Праздники проходят.

Когда мне было шесть лет, папа и мама были молодыми и красивыми. Я смотрю на их фотографию, и меня не покидает мысль, что время беззастенчиво и нагло нас обворовывает. Оно действует, как заправский разбойник, отбирая родных, лишая жизни нас самих, и не оставляет шансов нашим детям.

Вот и я уже прожил полвека, умер отец, еще больше постарела мать, да и моя голова стала похожа на вершину африканской горы Килиманджаро. Моя смешливая сестра, из-за которой когда-то дрались мальчишки, стала директором учебного комбината целого городского района, превратилась в педагогического генерала, воображающего, что он знает жизнь лучше всех остальных.

Интересно, что родилось первым — желание учиться или стремление поучать?

Раньше мне казалось, что жизнь — игра, и не более того. Когда еще была жива прабабушка Дуня, мы часто играли с ней. Я складывал из табуретов и стульев самолет, и мы улетали далеко-далеко. И горючее у нас никогда не кончалось. Мы летели над Северным полюсом, над Индией, над океанами, за иллюминаторами серебрились горные вершины, и в кабину заглядывала пустота звездного неба. Бабе Дуне нравилась эта игра — в старости люди любят возвращаться в детство. Наверное, они начинают понимать, что потеряли.