Елена Хаецкая - Записки из страны Нигде

Отсюда: чем больше книг о данном мире, тем лучше.

Теперь, если позволите, покажу одну чисто техническую проблему, с которой сталкиваются все создатели многотомных саг. Это проблема нового читателя.

Каким образом преподнести ему тот мир, куда он вступает впервые? Как бы пересказать сюжет предыдущих томов таким образом, чтобы и постоянный читатель не особенно скучал, и новый гость не чувствовал себя чужим на празднике жизни?

Образцом и примером для меня служит Гарри Тертлдав с его "Пропавшим Легионом". Я обожала эту тетралогию (да и сейчас очень люблю ее). Посмотрите, как умно, деликатно, кратко и емко Тертлдав в каждом новом томе сообщает содержание предыдущих! Эскпозиция у него чрезвычайно удачна.

По-другому поступила Робин Хобб в "Миссии Шута" - начале второй трилогии о Шуте, если я не ошибаюсь. Там главный герой живет-поживает в отшельнической хижине, а к нему то и дело наезжают разные старинные знакомцы, и каждый сообщает новости. Ну и заодно вспоминает дела давно минувших дней. Вот мы и вошли в сюжет, вот уже и разбираемся в сложных взаимоотношениях персонажей и в том, как устроен данный мир.

Ничего не объясняет Муркок. Читатель попадает в его мир и испытывает нечто вроде шока. Полное ощущение головокружительного алисиного падения в колодец. Ба-бах! И тебя уже окружают багровые закаты, черные птицы и золотые всадники. И ни одна каналья не озаботится пояснить, что все это значит.

Рискованно - но и прекрасно. Муркок - Мастер. Подражать ему - дело опасное.

Интересно, что в русской традиции отсутствует эта манера пересказывать в начале второго тома краткое содержание первого. (Можете себе представить, например, "Войну и мир" или "Братьев Карамазовых", оформленных подобным образом? Я говорю сейчас не о книгах типа "Вся русская классика в кратком изложении для дебилов", а об оригинале.)

Русско-пишущий литератор всегда был убежден в том, что русско-читающий читатель приучен запоминать имена героев, обстоятельства, названия улиц и вообще все, что имеет отношение к тексту.

Фэнтези - жанр, для русской словесности не характерный. Мистические повести В.Ф.Одоевского или И.С.Тургенева созданы по совершенно другому принципу, согласитесь.

Отсюда: необходимость заимствования у западных авторов гуманной манеры помогать новому читателю входить в уже созданный и функционирующий мир.

И наши, в общем-то, справляются. В качестве примера назову Александра Рау и Анну Гурову. Читая их книги, чувствуешь себя желанным гостем в мире, который они создают.

А ведь именно ради этого мы и берем книгу, пренебрегая ее аляповатой обложкой, которая зачастую даже не бьет, а прямо-таки лупит по нашему художественному вкусу.

21:18 / 05.06.2016

Периодически я слышу печатные стенания: у нас нет критики! То есть в мэйнстриме она, кажется, есть (мы не читали, но говорят), а вот в фантастике ее нет! Приблизительно половина статей пишется с этим посылом. Вроде как - раньше не было, а теперь вот будет.

Но ничего не меняется, фантастической критики по-прежнему "нет".

Я бы хотела поставить вопрос немного по-другому. А она нам нужна, эта самая критика?

Что, по большому счету, хотел бы увидеть читатель в журнале (на сайте), посвященном фантастике? Серьезный разговор в критической статье о "направлении" подразумевает, что читатель тоже прочел все эти многочисленные книги, на которые ссылается критик. А книг очень, очень много. Читатель не в состоянии исследовать их все. Обычно при чтении аналитической статьи ловишь себя на том, что выискиваешь знакомые названия. Ага, вот это я читал(а), кажется, помню, про что - ага, ага, вот что, значит, это такое в общем потоке... Но основная мысль все равно ускользает, потому что на два названия, которые вызывают ответные ассоциации и позволяют читателю включиться в поток мыслей критика, попадаются еще десять, которые вообще никаких ассоциаций не вызывают.

Есть и другие причины. Возьмем золотой век критики - времена Белинского. У Белинского и Добролюбова была крепкая и не очень многочисленная тусовка с флетом у Некрасова и очень большие площади в журнале. Публика читала все, что выходило в печать (потому что названий было сравнительно немного). Публика понимала, про что пишет Белинский в своих "Взглядах на русскую литературу". А писатели либо разделяли идею "направления", либо шли лесом.