Дмитрий Герасимов - Рождение ценности. Очерк философии ценности

Вот почему, к примеру, так называемая иерархия ценностей образуется не чем иным, как степенями отождествления ценности и смысла (т.е. суждениями оценки), где ранжирование ценностей осуществляется не по ценности, а по приписываемому им смыслу (например, по степени общности выделяют так называемые общечеловеческие ценности, которые поэтому ставят выше ценностей семейных и национальных). Однако, вопреки этому, с точки зрения философии ценности, по смыслу (!) ценность человека «не больше» и «не меньше» ценности травы подорожника, а ценность земной жизни «не выше» и «не ниже» ценности целого мира – по смыслу между ними не может быть установлено никакого различия, потому что они ценятся как раз независимо от любого возможного смысла, приписываемого им! Парадокс ценности в том ведь и заключается, что когда мы назначаем цену вещам (т.е. их место в определенной иерархии полезности) – их ценность исчезает!

Сведение ценности к полезности (по сути, «рыночной стоимости») – когда под ценностью фактически понимается именно польза (субъективная или объективная), приносимая человеку вещами, т.е. когда термину «ценность» фактически произвольно приписывается смысл совсем иного термина, имеющего отношение скорее к праксиологии, чем к аксиологии – является одной из наиболее распространенных ошибок современных теорий ценностей. К примеру, когда под ценностями «понимаются предметы, явления и их свойства, необходимые обществу и личности в качестве средств удовлетворения потребностей» 34 34 Лихачева Г. Т. Движение – как жизненная ценность // Структура ценностей и истин педагогики: материалы Всероссийской конференции молодых ученых. Уфа: БашГПИ, 2000. С. 40. , всякая ценность (например, движение в качестве «жизненной» ценности 35 35 Там же. ) как раз и оказывается не чем иным, как обычной полезностью , в процессе познания выясняемой из ее влияния на человека.

Другая распространенная ошибка заключается в сведении к суждениям оценки самой способности ценить – в этом случае под «ценностью» хотят понимать нечто такое, что позволяет субъективно выстраивать отношение к чему бы то ни было в духе «творчества ценностей»: «у одних одни ценности, у других – другие», «о ценностях не спорят» и т. д. Главной особенностью вышеперечисленных суждений является то, что все они лишены смысла и сами себя отрицают – как раз благодаря неявному отождествлению ценности и смысла, заключенному в них. Ибо ценности нельзя «изобретать», «избирать» или «сравнивать» – это функции смысла. Иными словами, источником «ценностного релятивизма», как и всякого вообще «релятивизма», являются не ценности, а только подменяющие их смыслы. Именно смыслы пытаются «выстроить» ценности, в то время как последние по любому возможному смыслу всегда равны между собой и ускользают от мышления (просто потому что безразличны по отношению к нему).

На этом – по сути, онтологическом (прямо вытекающем из классического учения о бытии) – смешении ценности и оценки (из которого вытекает «ценностный релятивизм») построено негативное восприятие ценности у М. Хайдеггера, который в «Письме о гуманизме» доказывал, что «характеристика чего-то как „ценности“ лишает его истинного достоинства», ибо «всякое оценивание, даже когда оценка позитивна, есть субъективация», которая лишает бытие его онтологической объективности. Тем более «святотатственно» признание «высшей ценностью» Бога – «это принижение божественного существа», лишающее его статуса «бытийной истины» 36 36 Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. С. 447. … То есть М. Хайдеггер здесь ошибочно отождествляет ценность с тем, что фактически является всего лишь рыночной стоимостью (оценкой, возникающей из деятельности мышления, а не переживания).

С другой стороны, следует отличать суждения ценности и от конкретных ценностей, таких как добро, истина, красота, свобода и т. д. Конкретные ценности, в отличие от «объектов, которые мы оцениваем», как и в отличие от ценности вообще (т.е. самой способности ценить), являются предметом «ценения» и всегда относятся к конкретным вещам так, что наряду с ними существуют также и смыслы (или «значимости») данных вещей. «Быть вещью» значит одновременно обладать и смыслом и ценностью, и никакая вещь не может быть только ценностью или только смыслом (иначе она перестанет быть вещью, а следовательно, и предметом «ценения» или осмысления). Добро, истина, красота и т. д. – это не отвлеченные от вещей ценности (которыми можно было бы оперировать подобно смыслам), ибо если мы отвлекаемся от вещей, они перестают цениться (!), и тем более не разновидности оценки (как «субъективного» акта выбора между ними), а сами вещи (или реальности), обладающие и ценностью и смыслом. Только поэтому и обладающие каким-либо смыслом вообще. Ведь всякий смысл конкретен – даже если он является генерализирующим, объединительным для других смыслов. Взятые же сами по себе (безотносительно к смыслам, заключенным в вещах, как если бы ценности можно было мыслить!) добро, истина и красота будут уже не «ценностями», а «идеалами» или абсурдными утверждениями (бессмысленными, ни к каким конкретным вещам не относимыми, «общими» суждениями оценки, возникающими вследствие гносеологических деформаций вещно-предметных отношений).