Юджин Кернерман - Искусство жить и жизни смысл. Сборник I. Размышления и комментарии

– Неплохо бы Лильке подкинуть… Возможно? – спросила Женя после длинной паузы, когда Кирилл далеко улетел в своих кристаллографических рассуждениях.

– Скажи, сколько, и Гришка отвезет, – отозвался Кирилл.

– Стольничек сможешь?

– Легко, – кивнул Кирилл.

Как странно он ответил. Это Гришка так говорит. Гришкино словцо перехватил, – подумала Женя.

Кирилл все еще сидел у нее на кровати, сгорбившись, в неудобной позе. Какие-то жилы незнакомые проступили на шее, лишняя кожа под подбородком. Похудел он, вот что. И постарел. Бедный… как управляется. Господи, да ведь это он все сам… Этого и быть не может… Это ведь и не он уже… Его же рвало от Гришкиных пеленок!

А Лилька теперь каждый день разговаривала по телефону с Женей, рассказывала о всех перипетиях своей сложной семейной жизни, и снова благодарила за помощь, и это длилось больше недели, пока Женя не сообразила, что Лилька умышленно не спрашивает ее о здоровье, что не в глупом эгоизме больного человека здесь дело, а в какой-то стратегии. И она задумалась. Хотя думать ей было трудно. Она так привыкла к спасительному умственному оцепенению, благодаря которому можно было вынести себя за скобки и перестать страдать от унизительной неподвижности и ненависти к своему полуживому телу… Так вот… в чем стратегия? Почему сердобольная Лилька ни разу не спросила ее – а как ты? Как ты там лежишь в своем памперсе с немыми ногами? Почему-то это казалось важным.

Спрошу, – решила Женя, уже засыпая…»

(Приведено по:

http://litbook.net/book/67381/iskusstvo-zhit/page-1/)

Какая же стратегия направляла «глупую», больную, страдающую в своем кромешном семейном аду Лильку в ее общении с депрессированной, отрешенной от жизни, суициидальной Женей? Что могла знать сердобольная Лилька о рациональном Фрейдовском методе психоанализа, возвращающего людей к жизни?

Нет, она не сидела в изголовье постели Жени, не задавала ей вопросов, пытаясь привести ее сознание в ту исходную точку подсознания, котoрая предшествовала Жениному «умственному оцепенению». Но, как мы видим, Лилькин метод в данном случае оказался эффективнее Фрейдовского: изо дня в день бомбардирует она замороженное Женино сознание не столько своими семейными горестями, сколько горечью души, теряющей родную, незаменимую для нее душу подруги.

Таким образом Лильке удалось взорвать холодное…

«…оцепенении подледной рыбы, которая держит в онемелом теле лишь одно желание – дожить до весны и бултыхнуться… крепко так бултыхнуться с седьмого этажа, чтобы все это, вместе с памперсами – delit, delit, delit…»

Как весенние воды взрывают зимний панцырь сибирских рек, заливая вздымающиеся глыбы льда, так и слезы подруг «яростные… и бессильные» оказались в силах взорвать Женино оцепенение и она задает…

«… первый вопрос с того момента, как пришла в себя после операции:

– Скажи, Кир, а деньги у нас есть?..

– Неплохо бы Лильке подкинуть… Возможно? – спросила Женя после длинной паузы…»

Так вот к какой точке подсознания возвратила «глупая» Лилька Женино сознание – к милосердию. К той точке, в которой в момент катастрофы находилось ее сознание. К тому инстинкту милосердия, которое, скорее всего, первозданно было заложено в ее душу.

Так вот почему, впитывающий Женины слезы Кирилл празднует победу: кристаллик жив. Да, начинает синхронизироваться, заживляться периферия его структуры. Да, оправдалось его…

«…смутное чувство, что пока его упрямства хватит, Женя будет жить. А пока она жива, то, может, и починится эта проклятая поломка…»

Что же это за мистическое «смутное чувство… упрямства», которое заставляет зацикленные на мировой кристаллической решетке ум и абстрагированные ранее чувства Кирилла сфокусироваться на кристаллике Жениной души? Разъяснение дает сам автор рассказа:

«Он был когда-то в нее сильно влюблен, потом долго любил, потом породнился, потом оравнодушнел, отдалился, привык, позже обнаружил, что сросся с ней в какую-то общую неразделимую структуру, вроде взаимопроникающих кристаллов и теперь, когда она захотела умереть, он восстал всем своим упрямством…»

Не правда ли, друзья, интересно сочетается ли упрямство с любовью, а если да, то, может быть, «упрямая любовь» и есть вера?

И еще меня волнует «смутность чувства…» Кирилла. Не исходит ли она подобно Жениному состраданию к людям из первозданных глубин его подсознания? В таком случае, не можем ли мы надеяться, что в каждом из нас Первозданной Силой, Природой, Богом-Творцом – как кому угодно считать – заложены инстинкты сострадания, веры, общечеловеческой любви. И все что требуется от нас – это «упрямство» на пути к их активизации.